Перед тем, как изложить причины, вдохновившие правительство на создание проектов, переданных Ассамблее, я полагаю необходимым, для того, чтобы, так сказать, расчистить место, вслух спросить себя здесь перед вами, каким же чудом объяснить упоминавшиеся здесь опасности, которым эти причины якобы подвергают завтрашнюю демократию. В итоге правительство, осуществляющее в данный момент руководство страной, после поражения 1940, краха Третьей Республики, установления режима Виши, всех катастроф, за которые, и вы не можете этого не признать, оно никоим образом не несет ответственности, а напротив, последствия которых хоть как-то старалось исправить, это правительство, я повторяю, предусматривает необходимые меры для того, чтобы предоставить возможность народу изъявить свою волю, восстановить национальный представительный орган, передать ему свои полномочия и уступить место другому правительству, которое приступит к выбору будущих народных избранников. И именно по этому поводу некоторые здесь присутствующие изображают беспокойство о судьбе Республики, которая, увы, пала и которую с момента ее падения правительство старается возродить! По правде говоря, я не могу поверить, что подобное извращение фактов и справедливости находит отклик у Ассамблеи. И я прошу ее со всей объективностью взвесить мотивы, которыми мы руководствовались.
С какой стороны ни посмотреть на проблему, заключающуюся в том, чтобы на пустом месте создать учредительный орган, можно представить практически только три решения. Или восстановить органы, предусмотренные старой конституцией, то есть избрать Палату депутатов и Сенат, которые затем смогут объединиться в Национальную ассамблею с тем, чтобы выбрать президента Республики и приступить к конституционным изменениям, которые оба органа рассмотрят заранее и по отдельности. Или избрать Ассамблею как единственный орган власти, которому страна должна будет передать целиком и полностью судьбу всех и вся. Или же, наконец, сначала избрать Ассамблею в качестве единственного органа власти, не заботясь никоим образом о будущих институтах, которые, по моему мнению, должны включать две палаты, и сделать так, чтобы данная Ассамблея имела официальные полномочия по выработке конституции в обусловленный срок, а пока это произойдет, регламентировать деятельность органов власти.
Все эти три решения нашли у Ассамблеи своих убежденных сторонников, чему я, со своей стороны, нимало не удивляюсь. Мне даже кажется, что аргументы, высказанные в пользу каждого из них, некоторым образом предваряют будущее обсуждение конституции, которое начнется этой осенью между членами учредительных органов, каким бы образом они ни были избраны. И напротив, я несколько удивлен тем, что сама идея прибегнуть к волеизъявлению страны для выбора одного из трех решений показалась, по меньшей мере, вначале чуждой многим депутатам. Ведь, в конце концов, следует заметить, что, например, многие уважаемые приверженцы конституции 1875 или горячие сторонники полновластной Ассамблеи, сожалеющие о том, что глава правительства позволил себе даже высказать свое мнение по данному поводу, считали совершенно естественным, что то же правительство само примет решение и навяжет его стране при условии, конечно, что это решение будет соответствовать концепциям либо первых, либо вторых, находящимся при этом в противоречии друг с другом…
Однако правительство, которое несет ответственность за то, каким образом будет испрашиваться воля народа, что влияет на дальнейшие последствия, не считает себя компетентным, чтобы принять решение самому и отсечь своим приговором все различные мнения, столь горячо здесь высказывавшиеся. Если нет другого выхода, кроме того, который оно выберет, правительство безусловно возьмет на себя всю ответственность за него, как велит ему долг и как оно действовало в течение пяти лет одного месяца и двенадцати дней по многим жизненно важным вопросам. Но какой из трех возможных учредительных органов предпочитает нация, она скажет сама. Достаточно лишь спросить ее. Делая это, правительство убеждено, что избирает наиболее демократический путь. Более того, единственный демократический путь. Тем же, кто упоминал о прецедентах либо для того, чтобы полностью извратить их смысл, либо, напротив, подчеркнуть, что в тех случаях, когда стране предлагались новые республиканские институты, еще никогда не прибегали к референдуму, я повторю, что ситуация, в которой мы находимся, не имеет никаких прецедентов и если для выхода из нее требуется нововведение, то лучше ввести его путем всенародного голосования, нежели авторитарным.