Предложений было много, обсуждались они горячо и долго. Сошлись на предложении старшего оперуполномоченного Егорова Д.Г. Было решено, что Кузнецов поедет с Мюллером в одном купе. О нем было известно, что он, представляясь собеседнику Львом Николаевичем, ищет любых поводов для знакомств с советскими гражданами. Поэтому он должен обратить внимание на Кузнецова. Тем более Мюллер обязательно заинтересуется инженером московского авиазавода. На время поездки Кузнецов должен стать Шмидтом Рудольфом Вильгельмовичем и в дальнейшем разговоре сообщить Мюллеру, что он является по национальности немцем, родители которого осели в России в конце XIX века. Дальше Николай Иванович должен действовать по обстановке.
Кузнецову задание и предложение пришлись по душе. Он согласился, и мысли его были уже всецело заняты деталями новой операции. Поэтому его не застал врасплох вопрос начальника управления:
— Ну, как, Николай Иванович, справишься? Сумеешь сыграть другого человека? Немца? Может, даже придется играть человека, близкого по духу врагам нашего общества…
Все повернулись в его сторону и внимательно смотрели на Кузнецова. Он встал, подтянулся и про себя подумал: сумеет ли он? Сможет ли стать другим, быть человеком в маске? Так выполнить взятую на себя роль, чтобы этот профессиональный разведчик, сотрудник СД, не почуял фальши. Будет, конечно, трудно. Но теперь он уже не тот новичок, каким был три года назад. У него есть определенные знания и опыт чекистской работы. На него надеются, и он сделает все возможное, чтобы выполнить задание.
Кузнецов, слегка волнуясь, произнес:
— Постараюсь все сделать как следует. С заданием справлюсь.
— И я так думаю, — улыбнулся начальник управления. — Справишься… Главная твоя цель — постараться узнать замыслы Мюллера, его связи по Черновицам, цели ею поездок — словом, всю подноготную. Мы решили принять все меры, чтобы максимально проконтролировать поездку Мюллера. Поэтому с вами поедет наш сотрудник, постоянный ваш партнер Дмитрий Григорьевич Егоров. Вы расположитесь в разных купе, связи между собой не поддерживайте. Вижу по глазам, что довольны своим напарником. Полагаю, все ясно?
— Да, товарищ комиссар государственной безопасности 3 ранга, мне все ясно.
— Тогда присядем по русскому обычаю на дорогу и в путь…
Рано утром Кузнецов был на вокзале. Когда осталось минут 10 до отхода поезда, он вошел в вагон. В купе женщина и мужчина средних лет разбирали сумку с продуктами. Николай Иванович поздоровался, поставил чемодан на полку и вышел в тамбур. Мюллер явно не торопился.
Только когда поезд медленно двинулся вдоль платформы, мимо Кузнецова, курившего в тамбуре, прошел высокий, плотный, моложавый человек в черном коротком пальто и шляпе. В руках у него был небольшой саквояж. Фотография, которую он видел вчера в наркомате госбезопасности, дала ему ответ. Это был Мюллер. Игра началась…
«Итак, он уже в купе, — подумал Николай Иванович. — Скоро я должен столкнуться с фашистским разведчиком, который, прикрываясь дипломатическим паспортом, едет в Черновицы с каким–то секретным заданием. Там у него наверняка есть единомышленники. О них, о их замыслах должны знать чекисты Поэтому небрежность, неосторожность, какая–либо ошибка с моей стороны может окончиться провалом, срывом задания. И враг на некоторое время останется безнаказанным…»
Кузнецов заметил, что он много думает о порученном задании. Он понимал, что неотвязные мысли о нем, всякие сомнения, тревоги — все это было непродуманной тратой нервной энергии. Поэтому он заставил себя быть только командированным. Он целиком отдался созерцанию проплывающих мимо деревень, весеннего леса и начавшихся полевых работ. Так он простоял в тамбуре около часа.
Вернувшись в купе, он поздоровался с Мюллером, который, разговаривая с женщиной, что–то искал в своем саквояже. Тот ответил ему кивком и продолжал горячо рассказывать сидящей около окна женщине о картинах Рембрандта.
Николай Иванович вытащил из кармана пальто журнал «Огонек» и принялся за довольно забавный кроссворд. Через некоторое время Мюллер и Лидия Ивановна, так к ней обращался Мюллер, замолчали. Заметив, что Лидия Ивановна пытается достать с полки тяжело набитый баул, Кузнецов встал и помог ей. Она поблагодарила его. Вытащив из баула лото, она пригласила их в соседнее купе к знакомым, где находился и ее муж. Кузнецов вежливо отказался от игры, а Мюллер пообещал зайти через некоторое время.
Воцарилось молчание. Николай Иванович продолжал заниматься кроссвордом, а Мюллер смотрел в окно вагона. Затем он встал, вытащил из саквояжа миниатюрные, великолепной работы шахматы и сказал:
— Давайте знакомиться. Меня зовут Лев Николаевич, работник культуры. Как мне вас называть?
— Рудольф Вильгельмович, авиационный инженер. Еду по делам службы в Черновицы.
— Прекрасно. Мы едем до конца вместе. Садитесь поближе к окну. Сыграем, Рудольф Вильгельмович?
Николай Иванович был прекрасным шахматистом, и ему не стоило больших трудов выиграть первую партию. Мюллер же играл совсем слабо. Однако во второй партии Кузнецов сделал с ним ничью. «Не стоит его расстраивать», — решил он.
Так в игре за шахматами подошло время обеда. Николай Иванович пригласил Мюллера в ресторан. Тот с удовольствием принял приглашение. Заказали бутылку коньяку и сытный обед. После нескольких рюмок Мюллер оживился. Разговор шел о театре, кино, литературе. Кузнецов заметил, что Мюллер искоса изучает его. Заказали еще выпить. И тут Мюллер, посмотрев по сторонам, тихо спросил Кузнецова, почему у него такое имя и отчество.
Николай Иванович, притворившись захмелевшим, заплетающимся языком произнес:
— Немец я, фамилия моя… Шмидт. Мать и отец живут в Свердловской области. Прибыли в Россию еще в конце прошлого века.
Мюллер откинулся на спинку стула, несколько секунд вглядывался в Николая Ивановича, словно хотел проникнуть в его сокровенные мысли, потом медленно проговорил:
— Пора кончать трапезу. Мы засиделись. Уже поздно.
Николай Иванович расплатился за двоих. Мюллер даже не стал ему предлагать деньги. В купе он быстро разделся и лег спать. Кузнецову ничего не оставалось делать, как последовать его примеру.
Утром Кузнецов и Мюллер были в ресторане, выпили по две чашки кофе и вернулись в купе. Много играли в шахматы. Мюллер выглядел спокойным, веселым, рассказывал сметные анекдоты. Уже перед самыми Черновицами он пригласил Кузнецова выйти покурить в тамбур. Присев на откидной стул, Мюллер глубоко затянулся. Выпустив дым, он произнес:
— Рудольф Вильгельмович, а не встретиться ли нам в Москве? У вас есть телефон? Я позвоню. Весело отпразднуем нашу встречу.
Кузнецов уже признавался себе, что он пока мало преуспел в своих планах, и его даже начали одолевать сомнения: «Правильно ли я веду себя?» Поэтому он обрадовался предложению Мюллера и дал ему номер своего телефона.
На вокзале в Черновицах они тепло попрощались и договорились встретиться через три дня в ресторане гостиницы «Палас», не дожидаясь возвращения в Москву. Это было уже что–то.
Устроившись в гостинице, Николай Иванович на следующий день отправился по командировочным делам. Переходя маленькую, кривую улицу, он почувствовал, что за ним кто–то ведет наблюдение. Задержавшись на углу якобы для того, чтобы завязать шнурок на ботинке, Кузнецов увидел, как Мюллер — а это был без сомнения он — бросился в подъезд небольшого дома. У Николая Ивановича стало легко на сердце: «Кажется, все в порядке. Мюллер заинтересовался мной».
Но дальше случилось непонятное. Егоров, поддерживавший связь с местными чекистами, сообщил ему, что Мюллер следил за Кузнецовым до тех пор, пока тот не вошел в бюро пропусков. После этого он постоял минут 20 и довольный отправился бродить по городу. Вечером Мюллер зашел в железнодорожную кассу и купил обратный билет до Москвы. Утром следующего дня он уехал.
Кузнецов, Егоров, оперативные сотрудники УНКГБ по Черновицкой области были смущены и озадачены таким поведением германского дипломата. «Не за тем же Мюллер ездил в Черновицы, чтобы только погулять по городу», — недоумевали они. Еще и еще раз анализировали свои действия, но ошибок не находила. И тем не менее… Что означал столь скорый отъезд?