— Ничего, подождем до Москвы. Он обязательно позвонит мне, — уверенно произнес Кузнецов.
Пошла вторая неделя, как вернулся Кузнецов из командировки. С утра Николай Иванович уходил и а работу, а вечерами много читал, занимался немецким языком и ждал… ждал звонка. Ему звонили часто, но Мюллер молчал. Терпение Кузнецова было почти на пределе. Надежда начала постепенно таять. Его мозг сверлила одна и та же мысль: «Задание не выполнено. Что же делать? Может, случайно встретить его на улице? Нет. Это может вызвать подозрение. Да и руководство главка НКГБ не разрешит пойти на этот шаг. Нужно ждать».
Вечером того апрельского дня Кузнецов после прогулки вернулся домой, сел в любимое кресло и раскрыл «Жизнь Клима Самгина». Через некоторое время раздался телефонный звонок. Это был Мюллер. После взаимных приветствий они договорились встретиться на следующий день у парка «Сокольники».
— Добрый вечер…
Мюллер как–то неожиданно появился из толпы прохожих и, подхватив Николая Ивановича под руку, увлек его в сторону Маленковской улицы. Они много петляли по различным закоулкам, переходили улицы со стороны на сторону, потом вдруг резко поворачивались и шли обратно. Все это делалось в целях проверки. Николай Иванович делал вид, что не замечает ухищрений Мюллера обнаружить слежку. Наконец тот успокоился и пригласил Кузнецова в кафе.
В маленьком уютном павильоне они выпили по рюмке водки. Затем Мюллер издалека, как бы невзначай, завел разговор о советском самолетостроении, о заводе, на котором работал Кузнецов. По вопросам Николай Иванович понял, что Мюллер — профессионал высокого класса.
Еще перед поездкой в Черновицы Кузнецову были предоставлены некоторые данные о наших самолетах, которые можно было сообщить «дипломату». Секретов эти сведения уже не представляли, а о некоторых технических данных даже готовились публикации для открытой печати, и он безбоязненно выдавал «тайны». Мюллер слушал внимательно. Наигранно выражал удивление и восхищение советскими самолетами, подбадривал Кузнецова к дальнейшим рассказам. «Искусством незаметного выспрашивания, — написал после этой встречи Николай Иванович в донесении руководству главка НКГБ СССР, — Мюллер владеет великолепно. Это очень серьезный противник».
Полученной информацией Мюллер остался очень доволен. Он придвинулся к Николаю Ивановичу, улыбнулся, протянул руку и прошептал:
— Рудольф Вильгельмович, давайте встретимся еще раз. Когда? Я вам позвоню. Сегодняшняя встреча мне доставила большое удовольствие. Вы — милый человек. Скоро я сообщу вам интересную новость. А сейчас я прощаюсь. Мне нужно по делам службы срочно в одно место. До встречи…
Однажды Николай Иванович умышленно выронил свой паспорт. Мюллер рванулся вперед, опередил Кузнецова, нагнулся и с улыбкой поднял его. Затем быстрым движением открыл первую страницу и тихим голосом произнес: «Шмидт Рудольф Вильгельмович. Немец».
Паспорт Николаю Ивановичу на эту фамилию был специально выдан для того, чтобы помочь в игре с Мюллером.
Кузнецов искоса посмотрел на него. Если до этого Мюллер выглядел несколько озабоченным, то теперь, казалось, внутри у него сработал невидимый переключатель. Он с какой–то радостью передал ему паспорт. Остальное время улыбался, шутил. Николай Иванович почувствовал, что это еще больше расположило Мюллера к нему…
И вот в том же парке «Сокольники», в тихом, уединенном месте, Мюллер назначил встречу Кузнецову, как он выразился по телефону, для очень серьезного разговора. Николай Иванович прибыл точно в назначенное время. Мюллер сидел па лавочке и курил. Поздоровались. Мюллер выложил на лавку сигареты.
— Закуривайте.
Кузнецов взял сигарету и закурил. Воцарилось натянутое молчание. Затем Мюллер глубоко затянулся ж проговорил на немецком языке:
— Рудольф Вильгельмович, а я немец. Сотрудник германского посольства…
У Николая Ивановича дрогнули брови. Изобразив оторопь, он, почти заикаясь, произнес:
— Что? Вы… немец?.. Разыгрываете меня?..
— Нет. Я вас не разыгрываю. Мы с вами представители великой нации. Нации, которая будет править воем миром. Мне кажется, что вы не питаете вражды к Германии и нашему фюреру. Вы желали бы возвратиться на родину?..
Некоторое время Николай Иванович молчал, пальцы его нервно мяли сигарету. Затем он поднял на Мюллера взгляд, в глазах его была растерянность.
— Я, признаться, ничего не могу сейчас вам ответить. Для меня ваше превращение явилось большой неожиданностью. Я на могу этому поверить. Я… сомневаюсь, что вы немец..
Мюллер, забавляясь произведенным аффектом, улыбнулся, вытащил дипломатический паспорт и передал Кузнецову.
Николай Иванович тщательно перелистал документ.
— Вот теперь другое дело. Я хотел бы звать о цели вашего внимания ко мне. Вы понимаете, что это для меня очень важно.
— Это уже деловой разговор, — бросив окурок, сказал Мюллер. — Я буду с вами откровенным. Советской власти скоро конец. Германия на тропе войны с СССР. Пройдет немного времени, и немецкий солдат будет в Москве. Русские и их государство обречены на уничтожение. Немецкая раса, как сильнейшая раса в мире, будет править Россией. В эту минуту вы должны выбрать себе путь. Вы должны помогать фюреру в осуществлении его идей. Только посла этого Германия примет вас.
Николай Иванович с отвращением слушал этого фашистского маньяка. Он заставил себя улыбнуться и быстро спросил:
— Я должен давать вам информацию о своей работе?
— Да. Вы будете сообщать нам все, о чем мы будем просить. О работе, о Советских Вооруженных Силах, о внутреннем положении страны. Все и обо всей. У вас нет другого пути.
Николай Иванович сидел неподвижно.
— Не согласны? А куда денетесь? Вы, дорогой Рудольф Вильгельмович, у нас «на крючке». Все ваши красочные рассказы о советском самолетостроении уже в Берлине. Но копии у нас остались. В одно прекрасное время они могут оказаться в НКГБ. Конечно, это крайний случай. Вы умный человек и понимаете, что это значит. Вам, немцу по национальности, «вышка», как говорят русские, будет обеспечена. Но до этого, надеюсь, не дойдет. Вы представляете для нас большую ценность. Поэтому, если возникнут какие–нибудь шероховатости с Чека, мы сумеем переправить вас в Германию. Возможности у нас в этом плане большие. О вас уже знают посол фон Шулленберг и военный атташе генерал Кестринг, а значит, и Берлин.
Николай Иванович поломался для виду и согласился.
— Главным для нас будет связь, — продолжал Мюллер. — Договоримся, что если я позвоню и передам: «Елена больна и прийти в «Метрополь» не сможет», то, значит, я обнаружил за собой слежку и встреча отменяется. И дальше, если я скажу, что через два дня она поправится, то, значит, встреча назначается спустя эти дни.
— Понятно.
После этого Мюллер протянул руку.
— Встречаемся послезавтра в 8 часов вечера. Вам удобно?
— Конечно.
— Где бы вы меня ни увидели, мы друг друга не знаем. До свидания. Фюрер ждет от вас работы.
«Жди, господин Мюллер, сведений и переправляв их своему фюреру, — подумал Кузнецов. — Дезинформационных материалов у пас хватит».
Связавшись с руководством главка, Кузнецов получил одобрение своим действиям. Игра с фашистской разведкой началась…
С Мюллером Николай Иванович теперь встречался часто. Прогуливаясь, «дипломат» учил его правилам конспирации, рассказывал о том, как быстрее уходить от слежки. Несколько раз он приносил с собой фотоаппарат, чуть больше спичечной коробки, которым научил пользоваться Николая Ивановича.
— Это нужно для съемок самолетов, — сказал он приказным тоном Кузнецову.
Сведениями, которые поставлял Кузнецов, Мюллер был доволен. Неоднократно оп передавал ему благодарности от посла и военного атташе.
Однажды Мюллер пришел к Николаю Ивановичу на квартиру. Он принес ему речь Гитлера в Мюнхене, опубликованную в газете «Германская общая газета» от 26 февраля 1941 года, и немецкий журнал «Орел». Сели играть в шахматы. В этот вечер он много говорил об исключительности немецкой расы и ее фюрера. Проиграв очередную партию, Мюллер встал, подошел к окну, побарабанил пальцами по стеклу.