Даша пристально посмотрела на меня, будто заподозрила, что я сказал не все. Затем ее взгляд смягчился, она улыбнулась.
– Я соскучилась, – сказала она тихо.
И сбросила с себя шкуру. Она лежала под ней совершенно голая.
– Иди ко мне.
Всё остальное не требовало слов.
…Потом Даша спала рядом. Я слушал ее тихое и спокойное дыхание и смотрел в потолок.
Что мне делать? Пойти по просьбе шаманки в болото? Или сказать «нет»? А то и не выходить, не появляться вечером на реке?
Какой еще идол! Чем он им поможет? Рисковать жизнью ради непонятной золотой безделушки? Мероприятие, на самом деле, очень сложное. А на мне ответственность – производство оружия и много чего еще. И Даша. Вот она, тепленькая, мягонькая, спит, как ребенок.
Но ни один из вариантов не выглядел хорошо.
Айне спасла мне жизнь, и бросить ее будет неправильным. Я так поступать не умею. А чтоб было меньше риска, надо все продумать. Включай мозги, и изобретай то, что поможет в такой ситуации.
Нет, не помочь ей я не могу. Это мерзко и трусливо.
… Утром я нашёл Ермака у порога избы, где он обычно собирал ближайших к себе сотников. Там же был и Мещеряк. Атаманы сидели на лавке и о чём‑то спорили вполголоса.
Я постоял немного в стороне, не перебивая. Ермак заметил меня первым.
– Что случилось? Дело какое? – спросил он. – Говори!
Я шагнул ближе и развел руками.
– Ермак Тимофеевич, я обещал рассказать только тебе.
Я посмотрел на Мещеряка.
– Извини, Матвей, но я слово держу.
Мещеряк прищурился, но отреагировал спокойно.
– Ну, раз слово, так слово, – буркнул он. – Давайте, говорите, а я потом подойду.
Он отошел от нас
Мы остались вдвоём. Ермак махнул рукой: мол, садись, выкладывай. Я приземлился на бревно.
– Как я спасся, я ж тебе так до конца и не рассказал. А дело было такое: когда меня везли бандиты в лодке, из воды, как лазутчик, появилась девушка‑остячка с выкрашенным в черное лицом, чтоб ее не заметили, тихо разрезала мои веревки и убила половину бандитов.
Ермак только покачал головой.
– Девка?..
– Да, именно так. Тогда она уплыла, ничего не сказав. А вчера вернулась, и я узнал, кто она. Но не простая девчонка. Шаманка. Зовут Айне. Говорит по‑русски так, что многие казаки могли бы поучиться. Просит теперь помочь. Получается как бы, что спасла она меня не просто так…
– И чего ей надобно? – мрачно спросил он.
– У её рода есть золотая статуэтка. Идол. Много лет назад их шаман его сделал и унес в болото, чтоб не отняли. Отдал «духам‑змеям» на хранение. Теперь им надо его вернуть, потому что род слабеет, а он вроде должен помочь. Но им самим нельзя идти. Человек там просто так не пройдет. Болото жуткое, змеиное, да еще и дух. Вот она и просит меня что‑нибудь придумать и сходить на болото.
Я замолчал, ожидая, как он отреагирует.
Ермак не спешил отвечать. Поскрёб бороду, посмотрел в пол, потом снова на меня.
– Золотая статуэтка… – повторил он тихо. – Болото, змеи… Что за бред, Максим? Ты понимаешь, что мне твоя голова ой как нужна здесь? У тебя работы и так под завязку, а ты собрался в топь за чёрт‑те чем?
– Понимаю, – сказал я. – Но отказаться не могу. Она мне жизнь спасла. Если бы не Айне, меня бы уже здесь не было. А долг – штука серьёзная.
– Долг, говоришь… – проворчал он. – А если ты там пропадёшь? Что мне людям сказать? Что отпустил тебя в болото помочь каким‑то остякам?
Я вздохнул.
– Ермак Тимофеевич, я не прошу помощи от казаков. Это моё дело. Пойду один. Не возьму ни одного человека. Мне не нужно, чтобы кто‑то ещё лез. Я знаю, как подготовиться, как сделать, чтоб риск почти исчез. У меня есть план.
Он уставился на меня так, что я невольно отвёл глаза.
– Ты упрямый, Максим. Как в стену. – Голос его стал жёстким. – Ладно, вижу, не отговорить. Но знай: я не рад. Ты нужен тут. Каждый день на счету, а ты уходишь.
– Ненадолго, – уточнил я. – Вернусь живым, продолжу работу.
Он отмахнулся.
– Возвращайся живым обязательно. Про идола никому ни слова. Услышит кто‑то лишний – пойдут слухи, и многие захотят разбогатеть. Ты понял?
– Понял, – кивнул я.
– Тогда ступай. – Он снова почесал бороду. – И не вздумай подохнуть в трясине. Найду, воскрешу, и прикажу выпороть.
Я засмеялся.
– Умеешь ты шутить, Ермак Тимофеевич. Жаль, редко ты это делаешь.
Я поднялся и ушел. На душе стало легче. Решение принято, Ермак согласился. Хоть и ворчал, но разрешил. Значит, теперь всё зависит от меня.
…Теперь за работу. Надо делать болотоходы. Остальное – потом. Если не придумаю, как идти по трясине, другое не важно. На вопросы отвечать не буду, скажу – так надо. Мало ли зачем на болото собрался. Так надо! Делать все буду один, без чьей‑то помощи. Тут даже больше ответственности, чем при работе с оружием – если что‑то не выстрелит, это не значит, что пришла погибель – а вот если сломаются болотоходы, то точно пойду на дно.
Я нашёл несколько досок из осины и липы. Берёза тяжёлая, липа мягче, осина в самый раз. Выбрал две подходящие, толщиной около двух пальцев. Отметил ножом размеры. Сначала топором грубо отрубил, потом довёл теслом, сглаживая поверхность.
Края сразу закруглил. В болоте лишний угол – враг: зацепится за корягу или кочку, и провалился. Низ сделал чуть выпуклым, чтобы «сходил» с грязи легче. Вырезал неглубокие насечки ножом, крест‑накрест – подошва не будет скользить.
Затем просверлил отверстия для ремней. Сверлил с фаской, чтобы ремень не перетирался.
Без поплавков, я решил, доска бессмысленна. Мне нужно держаться даже на самой слабой поверхности, остальное полумеры. Для этого я приготовил несколько чурок ольхи и осины, длиной около тридцати сантиметров, толщиной в кулак. Разметил ножом и выдолбил сердцевину долотом, оставив стенки толщиной в палец. Получились пустые цилиндры, вроде маленьких бочонков.
Чтобы они не пропитывались водой, каждый прогрел у костра, медленно поворачивая, и обмазал горячей смолой. Торцы закрыл липовыми пробками на клиньях, тоже промазанными смолой. На выходе получились лёгкие и прочные поплавки.
Таких сделал по пять штук на каждую ногу – пусть будет запас прочности.
Один цилиндр ближе к носу, один к пятке, три – между ними, равномерно. Вырезал неглубокие пазы под ремни.
Каждый цилиндр посадил поперёк доски. Получилось крепко.
Фаску на цилиндрах снял, чтобы не цеплялась грязь, и на доске прорезал продольные канавки – вода и ил будут уходить, не присасывая подошву.
Нога должна сидеть жёстко, иначе выскочит в самый неподходящий момент. Смастерил «сандалию»: один ремень поперёк стопы, другой через пятку, третий диагонально через подъём. Узлы сделал не мёртвые, а быстросъемные – деревянный клинышек вместо пряжки. Дёрнул – ремень вылетел. Может пригодится. Мало ли какая ситуация.
На пятке поставил дополнительный «слабый» ремешок: такой, чтоб можно было порвать при сильном рывке. Если уйду в трясину, сбросить болотоступы можно будет за секунду.
Следующим номером программы – испытания.
Потащил болотоходы на отмель за Кашлыком, где тростник и мягкий грунт. Первым делом встал у берега – держат. Доска ложится на воду, цилиндры едва входят. Сделал первый шаг – медленно, тянул вперёд, как лыжу. Важное правило: не поднимать высоко, а скользить.
Сначала непривычно, ноги разъезжаются. Помог длинный шест: обрезал жердь в пару метров, обжёг конец, нарезал метки через четверть локтя (блин, только что научил Сибирь метрической системе, а сам невольно на локти перехожу! Стыд и позор!).
Шест, короче, почти третья нога. Без него упал бы сразу.
Первые шаги дались тяжело. Потом понял ритм: вдох – шаг, выдох – подтяжка. Идти нужно спокойно, без рывков.
Дополнительно ко всему я сделал поплавки съёмными. Каждая стяжка – кожаная петля. Выдернул – цилиндр снялся, доска стала плоской. Можно пройти кочку или каменистую кромку, потом вернуть поплавки обратно.