Но люди не доверяли мне, пока я не спас в бою казака Никиту‑грамотея, а потом не начал делать оружие. Та что мы с Кум‑Яхором всегда смотрели друг на друга без симпатии.
Я и раньше говорил Ермаку, что шаман, скорее всего, водит дружбу с Кучумом. Но это были догадки. Улик не было, а Лиходеев каждый раз повторял: «Просто так шамана из Кашлыка не выгонишь. Вогулы встанут стеной. Политика».
– А как узнали? – спросил я.
Прохор поднял глаза.
– Казаки видели, как он ушел в лес, – сказал он. – С утра. Само по себе это ерунда, все в лес ходят. Но потом, когда он вернулся, наткнулись на татар почти в том же месте. Завязалась схватка. Один наш ранен, но двоих татар убили. Среди них один был не простой.
– Что значит «не простой?»
– Вид у него не как у татарина‑разведчика, – сказал Лиходеев. – Мурза какой‑то, не иначе. Кафтан, подбитый шелком, сапоги мягкие, тонкие, будто городские. На пальце перстень с резьбой. Он приходил разговаривать, точно. Такие под деревьями не прячутся, в засадах не лежат. А если разговаривать, то с кем? С кем‑то важным, к кому простого разведчика не пошлешь.
Мда, Прохор прав. Если такой человек был там, где находился Кум‑Яхор, то только к нему он и ходил, не иначе.
– И что делать будем? ‑спросил Ермак, обводя нас взглядом.
– Просто так выгнать его нельзя, – ответил Мещеряк. – А тем более повесить. Вогулов хоть и мало, но кинутся на нас все, и только этого нам не хватало. Если доказать, что он татарский человек – другое дело. Вогулы шаману этого сами не простят. Они нейтралитет держат, ни нам, ни Кучуму не кланяются.
В избе повисла тишина. Мыслей, похоже, не было ни у кого. Я тоже молчал. Вот как получилось. Все‑таки прав я оказался, неспроста он хотел, чтоб от меня избавились. Почувствовал, видать, что пользу казакам принесу, вот и решил вмешаться. Но не вышло. И теперь я уже буду решать его судьбу.
– Нехорошо, – сказал я, – когда рядом с нами враг, а сделать с ним мы ничего не можем. Это неправильно.
– Да уж, – кивнул Ермак. – Даже убить его по‑тихому в лесу не получится. Скажут, что это мы. Даже остякам это очень не понравится. Все начнут говорить, что мы – подлые люди.
– Надо придумать так, – произнес я, – чтобы стало очевидно всем, что он работает на Кучума.
Ермак поднял голову.
– Мысль хорошая. Но как?
– Надо, чтобы он узнал о деле, о котором знать может только он. И если татары об этом деле узнают, значит, он их человек. И это можно будет доказать перед всеми.
– Ну а как это сделать? – хмуро спросил Мещеряк.
Я пожал плечами.
– Пока не знаю, надо думать. Есть у нас кто‑то, кто с ним в близких отношениях? Тот, кому он доверяет?
Прохор Лиходеев согласно кивнул.
– Есть, – сказал он. – Вогул по имени Алып. Уже год у меня в разведке. Поначалу было странно, все даже посмеивались, но потом привыкли. Он храбрый, лес знает, следы читает даже в темноте.
– Есть такой, да. Но можем ли мы ему до конца доверять? – спросил Мещеряк.
– Не знаю, ‑ответил Прохор. – У местных свои взгляды. У них старики в почете, шаманы – святые. Кто знает, может, Кум‑Яхор ему ближе, чем мы. Тут не угадаешь. До сих пор не подводил.
Мы помолчали.
– Наверное, придется рисковать, – сказал я. – Иного пути нет.
– А что он должен будет передать Кум‑Яхору, если согласится нам помогать? ‑спросил Ермак. – О чем речь вести?
– А если он спросит у шамана о месте? – сказал я. – Скажет, мол, то место заколдованное или нет. Плохое, или там можно появляться. А то слухи какие‑то ходят. Причем по секрету. «Только никому не говори».
– Это правильно, – сказал Прохор. – К шаманам за таким и ходят – спрашивать, советоваться.
– А что за место? – поинтересовался Ермак. – Какое дело будет татарам до него? Как мы проверим, что он им сообщил?
– Например, где золото добывать можно, – ответил я. – Скажем, нашли место, где вроде золото мыть можно, но сомневается, вдруг оно проклято или духи против. Как раз удобно спросить.
– Ага, – уловил мысль Матвей. – Даже если место плохое, то нас по идее испугать это не должно. Казаки местных духов не особо боятся, и за золотом придут. Ну а татарам будет за счастье там засаду сделать. Если шаман им все передаст.
– Так… – насупился Ермак. – Продолжай.
– Ну а мы на их засаду нападем. И все станет ясно – и что шаман предатель, и татарский отряд уничтожим. Как тогда, на руднике, при помощи деревянных пушек.
– Хорошо придумал, – согласился Ермак, – но теперь так просто не выйдет. Татары уже ученые, будут думать и перепроверять, как там что.
– Если большой отряд уйдет из города вместе с тем, который пойдет добывать золото, враги точно заметят и поймут, что это на них охота. Надо будет действовать как‑то иначе, – сказал Прохор.
– Значит, атаковать теми, кто будет в стругах. Высадить их пораньше, и пусть осторожно идут по берегу, заходят в тыл.
– Увидят татары, что людей на стругах мало, – пробурчал Ермак. Сегодня он был что‑то очень скептически настроен ко всему.
– Тогда можно так: захватить с собой одежды какой‑нибудь, соломы и нарядить чучела. Борта у нас сейчас на стругах из‑за щитов высокие, особо не разглядишь, и будет казаться, что все на месте.
Прохор улыбнулся уголком рта.
– Хитро, но можно.
– Да, – согласился Ермак, и Матвей кивнул головой вместе с ним. – Понять татарам будет сложновато.
– А место такое есть? Чтоб было похоже на то, что там золото? Отмель должна быть или изгиб реки, под ногами галька и «черный песок» – в нем обычно и сидит золото?
Прохор задумался.
– Ну, что‑то такое есть в паре дней пути отсюда. Сорум – Пугор, называют его вогулы. Там большие холмы, как раз отмель… а над этим местом обрыв и рощица, я помню. Если в ней спрячутся татары, то легко перебьют высадившихся из луков. Но если мы зайдем на холм, который выше рощи…
Он покачал головой.
– Тогда спрятавшиеся в засаде татары будут у нас в руках. Перестреляем.
– Точно так будет? – искоса посмотрел на него Ермак.
– На войне точно ничего не бывает! – пожал плечами Прохор. – Но если все сделаем правильно и нам повезет, то победим.
– А где Алып сейчас? ‑поинтересовался Ермак.
– В лесу, ‑ответил Лиходеев. – Смотрит, не приближается ли кто к Кашлыку. Все мои при деле. Не шатаются по Сибиру, к девкам не подкатывают.
– А что так? – мрачно ответил Мещеряк, будто воспринял это на свой счет и его казаки как раз успевают побегать по девкам. – Не работает кой‑чего? Отлежали в засадах? Простудили? Ветки пусть подкладывают от холода, тогда и девки любить будут.
Кстати, о девках, подумал я. Какие девки, все должны быть в кузнях и в мастерских!
– Цыц, – остановил их Ермак. – Нам нужен Алып. Давай с ним и поговорим. Здесь не надо. – произнес Ермак.
– Хорошо, ‑ответил Прохор.
Мы вышли во двор, сели на коней и направились к южной окраине. Осень уже заметно брала свое: листья берез пожелтели, под копытами хрустела сухая хвоя. Лес начинался сразу за редкими пашнями и выглядел мрачным, дремучим. Сырая тишина давила, запах хвои смешивался с прелой листвой и гнилым мхом. По кронам перекликались воронье, и весь лес будто глядел на нас черными глазами.
Проехали с версту, потом еще, пока не оказались в самой чаще. Там, среди сосен, где росла орешина и валежник преграждал дорогу, остановились.
– Здесь, ‑сказал Прохор. – Тут его пост. Только тихо.
Он свистнул коротко, по‑птичьи. В ответ из‑за кустов раздался такой же свист, и появился человек – крепкий, невысокий, лет двадцати пяти. Лицо у него было широкое, скуластое, с узкими глазами. Волосы черные, гладкие, в затылке перевязаны ремешком. Одет в короткий серый кафтан, подпоясанный сыромятным кушаком, на ногах мягкие сапоги. В руках – лук, за спиной колчан.
Алып. Разумеется, мы все видели его неоднократно, но общаться мне с ним не приходилось.
Вогул приложил руку к груди. По‑русски говорил сносно, хотя слова давались ему неохотно.