— Что это за штука? — спросил меня Ермак.
— Да кто их знает… — я покачал головой. — Мазали себя, чтобы в темноте незаметными быть.
— Вон, смотрите, что у них нашли, — еще один казак принес какие-то вещи.
Там были кремни, огниво, ножи и маленькие мешочки из промасленной кожи на перевязи. Я взял один из мешочков, понюхал и сразу узнал едкий запах горючей смеси.
— Хотели поджечь струги, — сказал я Ермаку.
Тут же я заметил ещё одну вещь, лежавшую рядом — нечто вроде дыхательной трубочки, сделанной из полого тростника. Правильно говорил казак: они плыли, почти полностью погрузившись в воду, дыша через эти трубочки. И чёрная краска скрывала их силуэты в ночной воде почти идеально.
— Хитро придумано, — заметил я вслух.
— Очень хитро, — мрачно согласился Ермак, хмуро глядя на убитых диверсантов. — Повезло, что дозор вовремя заметил. Потерять струги — беда огромная.
— Сколько всего диверсантов было, неясно? — спросил я Ермака.
Он пожал плечами, затем посмотрел на воду:
— Похоже, не меньше десяти, но это не точно. Трое найдены, несколько, может, тоже убиты, но их тела отнесло течением. Остальные могли скрыться. Придётся усилить дозоры.
Я кивнул, чувствуя неприятный холодок от осознания, насколько было все опасно. Они собирались облить все струги горючей смесью, а затем почти одновременно поджечь. И все, не затушишь. Глина покрывала лодки не целиком, а горючая жидкость куда страшнее огненных стрел.
— Значит, решили ударить здесь, — сказал я. — Лишить нас лодок, подбодрить этой победой своих, а нас, наоборот, загнать в тоску.
— Именно так, — кивнул Ермак серьёзно. — Теперь придётся следить за водой постоянно. Если сегодня они попытались, завтра могут повторить. Нам надо думать, как защищать струги, чтобы к ним больше никто не смог подобраться. А то мы готовились к бою, а о лазутчиках толком не подумали.
Мы помолчали, глядя на тела убитых диверсантов, затем Ермак отдал приказ казакам:
— Утроить дозоры! Смотреть в оба! А утром, как только рассветет, обыскать берег, может, что-то ещё найдём!
Казаки молча разошлись, унеся тела в город, а я еще ненадолго остался стоять на берегу, глядя на Иртыш, чёрный и спокойный, безразличный к тому, что происходит здесь у людей.
Заснуть было тяжело, но я себя заставил. Если не спать, голова работает неважно. А мои мозги сейчас ой как нужны. Поэтому слушай свою же команду: забыть обо всем и отключиться. Сейчас у тебя никаких проблем. Вокруг чистейшая экология, здоровая еда, работа на свежем воздухе. Хотя нет, в кузне воздух свежий не особо. Ну да неважно, спать — и все!
Под утро, когда небо начало сереть, я ещё раз прошёлся по берегу, осматривая струги. Вроде все были целы. Около них расхаживали мрачные и невыспавшиеся казаки из охраны.
Оставалось только надеяться, что сегодняшняя тревога заставит всех быть осторожнее и внимательнее. На коварство врага надо отвечать коварством своим. Кто коварней — тот и победит. Таковы реалии войны. Изменить тут ничего не получится.
…Дни выдались такими, что в будущем вспоминать не захочется. Очень уж много работы! Второй моей задачей, сравнимой по значимости для обороны города с созданием новых пушек, являлось строительство особых стругов-«броненосцев», надежно защищающих свой экипаж от стрел, а также «закрывающих грудью» остальные лодки. Картечь со стен до воды, на которой стоят дальние лодки, будет доставать уже так себе.
Идея с виду простая, но быстро реализовать её тяжело, особенно учитывая, на какой «разрыв» работали наши плотники и прикрепленные к ним помощники.
Строительство «броненосцев», если быть точным, заключалось в том, что мы взяли четыре самых больших струга и начали их переделывать.
Так-то струг, по сути является крупной лодкой, способной брать на борт несколько десятков бойцов и, при необходимости, даже пушки. Но он уязвим перед огнём, стрелами, и абордажем превосходящих сил противника. Поэтому наша задача — предусмотреть защиту от всего этого.
И мы начали укреплять и надстраивать корпус. Собрали прочных досок из лиственницы, толстых и твёрдых. Это был внешний слой, который должен был выдерживать основные удары стрел и даже пуль, потому что ружья у кучумовцев тоже были. Доски крепили гвоздями и деревянными нагелями.
Но этого оказалось мало. Я знал, что между слоями древесины хорошо бы положить что-то, что поможет погасить силу удара, то есть прослойку. Особых вариантов, кроме шкур животных, у нас не было.
В идеале использовать сырые бычьи шкуры. Их можно, кстати, даже растянуть поверх досок, с внешней стороны, и там периодически поливать водой, чтобы не высыхали.
Но тут возникает масса проблем. Во-первых, они высыхают, хотя это решается методом их каждодневного поливания водой. Во-вторых, гниют. Можно пропитать и промазать их различными составами — солью, уксусом, жиром, золой… но это лишь отдалит неизбежное, причем отдалит ненадолго. На неделю-две. А если проклятый Кучум не нападет в эти дни? Кто знает, что у него на уме!
Поэтому выбрали другой способ — старые шкуры плюс пропитка их костяным клеем. В клей добавить золы и березового дегтя от гниения, а после пропитки еще и обмазать их глиной для защиты от сырости и огня. Хотя не думаю, что огонь им сильно угрожал — шкуры будут все-таки между слоев древесины, горящая стрела до них легко добраться не должна, да и костяной клей не особенно горюч.
Хотя пожарники со мной наверняка не согласятся и приведут тысячи примеров, когда пламя разгоралось там, где гореть по идее нечему вообще. Поэтому я решил все-таки сделать «по уму», потратить время, но добавить надежности.
Затем была проведена ревизия шкур, благо их в городке находилось очень много, а некоторые были приобретены у соседей, остяков и вогулов. Шкуры диких зверей в Сибири шестнадцатого века — не дефицит вообще.
Таким образом, десятки старых и новых, потрёпанных и не очень шкур медведей, лосей, волков, коров и быков были сложены в кучи на берегу. Мы нарезали их широкими лентами для укладывания слоями между досками, варили клей и щедро промазывали им шкуры. А затем наступала очередь глины.
То есть наша защита состояла из трех слоев. Наружный — из лиственницы, средний — шкуры, последний — из сосновых досок. То есть между слоями древесины получился мощный амортизирующий слой, легко способный погасить энергию стрелы или даже, если повезет, ружейной пули, особенно если та полетит вскользь или с большого расстояния.
Можно было бы заменить сосновые доски досками из лиственницы… Можно, но нельзя! Ее очень тяжело обрабатывать. Поэтому — пока так. Надо быть реалистами.
Работа шла день и ночь. Горели костры, кипели котлы, чертыхались вусмерть уставшие плотники. Я сам несколько раз обжёгся, но внимания на это не обращал.
Сделав стены, мы начали сооружать крышу над палубой. Конструкция должна быть крепкой, и достаточно просторной, чтобы можно было свободно двигаться. Многослойной ее делать не стали, но от пущенной навесом стрелы она спасет точно. Крыша поднималась над палубой на высоту больше около двух метров, чтобы внутри можно было спокойно ходить — кто знает, сколько продлится сражение, а стоять, согнувшись в три погибели несколько часов — так себе удовольствие. Её поверхность тоже обмазали толстым слоем глины для защиты от огня.
Помимо этого, в стенах мы делали закрывающиеся бойницы — для пушек и ружей. Причем такие, чтоб были не особо заметны, по крайней мере, для пушек. Пусть татары думают, что «броненосцы» могут лишь отстреливаться из пищалей. Бойницы шли по всему периметру. То есть, со стругов можно было стрелять и в направлении города для поддержки своих на берегу, если возникнет такая необходимость.
Защита остальных стругов тоже шла параллельно. Их корпуса густо обмазали глиной, смешанной с песком и соломой, сверху закрепили деревянные щиты, тоже с глиной. Теперь огненные стрелы нам не страшны. Ну, почти. Если приплывут диверсанты, то все равно дело будет плохо.