Письма будет два. Одно – Строгановым, другое – царю. Будем надеяться, что хоть одно «сработает». Слова про «умножение чести» – это к Строгановым, «купеческий стиль». Царю надо что‑то вроде «и тем делу государеву служба будет», «и имя твое прославится меж народов» и тому подобное. Иначе – беда!
В опасный путь отправляется Черкас. Втроем им не отбиться даже от небольшого отряда татар. Плыть придется по ночам, а днем где‑то прятать лодку и прятаться самим. А назад пойдут уже зимой, по снегу. Хотя может, и приплывут по весне обозом (если такой будет).
За столом сидели три брата Строгановых и Елисей Скрыпник. Было сразу видно, кто есть кто – одежда Елисея была куда проще, чем у братьев. И сидел он не так свободно, как они. Посторонний человек за секунду мог определить, где здесь начальники, а кто подчиненный.
– Значит, все плохо, – подвел итог рассказу Елисея старший из Строгановых Яков. – Но ничего нового ты нам не сказал. Мы это знали и так.
– Да, – кивнул Елисей. – Ермаку повезло, что выжил, когда обоз встречал. Утонул бы в своей кольчуге. Драка была страшная. Даже я такого не ожидал.
– Выжить‑то выжил, но, боюсь, ненадолго, – с напускной грустью вздохнул Яков. – Из твоего рассказа получается, что не победит Ермак Сибирь. Не по зубам она ему.
– Нет, не победит. В двадцать раз больше войска у Кучума, а может, и больше. И если захочет, еще людей приведет – и издалека, и местных остяков и вогулов идти с ним заставит. Пойдут, никуда не денутся! Иначе – смерть!
– Мы тут ничего уже не сделаем. Уже не раз это обсуждали. Столько помощи Ермаку, сколько он хочет и сколько нужно для победы, мы оказать не можем. Чтобы надежно завоевать Сибирь, Ермаку надо две‑три тысячи бойцов с пищалями, тысячи пудов пороха, двадцать – тридцать пушек. Нам придется строить цепочку складов за Камой, гнать еду, одежду, железо, соль, а Ермаку – много острогов, и чтоб каждый охранялся, как следует. Мы разоримся. Даже если государь оплатит половину, все равно жуткие расходы.
– Не хочет Ермак уходить, – развел руками Скрыпник. – Ну, если решил погубить себя, так хозяин‑барин. Единственное, что хочу сказать…
Все три брата одновременно подняли на него глаза.
– Появился у него казак. Ну как «появился», был такой давно, но в драке с татарами крепко по башке получил, провалялся чуток, будто мертвый, а потом ожил и давай выдумывать всякие хитрости. Арбалет мощный сделал, каких у нас не было, пушки деревянные – разок пальнули, а большего было и не надобно, хлопушки, которые взлетают в небо, ежели кто нитку зацепит… Много всего. Тут бы он помог, и помог здорово.
– Полезный человек, – задумчиво произнёс Яков. – К нам бы его сюда, к делам нашим. Но сам‑то он пойдёт ли?
Елисей развёл руками:
– Ермака бросать не хочет. Говорит, пока атаман жив, буду с ним. Но я думаю, к вам бы он полезнее был. Тут дела мирные, ему простор будет – кузницы у вас, мастерские. Он бы тут такого натворил, что всем польза пошла бы. Его ум бы много денег принес!
Яков нахмурился, глядя куда‑то перед собой:
– Было бы, конечно, хорошо. Да и нужно нам такое умение, – он помолчал немного. – Но, в общем‑то, и без него обойдёмся. Людей своих хватает, кузницы наши работают, рудники есть.
– Жаль будет, если такой человек пропадёт, – произнёс Семён.
– Что поделаешь, – сухо бросил Яков. – На всех нас не хватит. Свои дела вести нужно, а не чужие войны. Если погибнет вместе с Ермаком, значит, на то воля Божья.
– Может, все‑таки попробовать его как‑то к нам? – осторожно сказал Елисей.
– А как ты это сделаешь, если он не хочет? – хмыкнул Яков. – Насильно же не потащишь!
– Почему не потащишь, – возразил Елисей. – Можно и насильно. Коль ум соображает только как железки крутить, надо ему помочь. Неразумных детей розгами лечат, значит, и для взрослых можно что‑то такое. А со временем стерпится – слюбится. Доходу он может принести немеряно.
– И ты хочешь получать с этого долю? – усмехнулся Семен.
– Да. А разве это неправильно? Если кто‑то помог заработать денег, значит, заслуживает благодарности.
– Это что… выкрасть его? – изумленно переспросил Семен? – Так, что ли? А тут посадить в подвал и сказать, чтоб придумывал механизмы всякие? Как ты это себе представляешь?
– А хоть бы и так! – поднял голову Скрыпник. – Уж лучше в подвале, чем с отрезанной башкой в земле! Поймать, когда будет далеко от города, и привезти! Это не трудно!
– Знал я, что ты человек рисковый, но не знал, насколько, – сложил руки на груди Семен.
– Да, – сказал Яков, наливая себе морса. – Было бы хорошо с этим умельцем. Но и без него обойдёмся.
Он отпил, поставил кубок.
– От того, кто в подвале на цепи, толку мало. Нет его – значит, нет. И я не хочу, чтоб о нас говорили, что мы дела делаем, как разбойники. Вреда от них никакого, но все равно. У нас своих мастеров полно. Собираем лучших по всей Руси за большие деньги.
– Так ведь пропадет он вместе с Ермаком! А то бы польза была! – чуть ли не взмолился Елисей.
– Тогда будет воля Божья, – ответил Яков. – Мы за всех не отвечаем. А чего ты так переживаешь? Мы тебя не бросим. Ты помог нам, пошел с Ермаком в его поход. Был нашими глазами и ушами. Теперь будешь дальше у нас работать. Работа несложная – смотреть, чтоб народец не воровал, только и всего. А платить тебе мы будем хорошо.
Скрыпник хотел ещё что‑то сказать, но промолчал. В избе послышался стук дождя по слюдяным окнам. Только он, да еще треск поленьев в печи нарушали тишину.
После того, как письма были дописаны, я вышел из избы, оставив Ермака, Черкаса и писаря наедине, но остался недалеко от острога, ожидая, что они разойдутся. Буквально через пятнадцать минут так и случилось. Вышел и Черкас, и писарь, а я направился к Ермаку. Я хоть и теперь начальник над кузнецами да плотниками, но кое‑чего в моем распоряжении нет.
Ермак сидел на длинном бревне возле своей избы, спиной прислонившись к стене. Атаман смотрел перед собой, теребя бороду, явно о чем‑то напряжённо размышляя. Лицо его выглядело усталым, но при этом выражало ту же решительность и спокойствие, за которые его уважали все казаки.
Я подошёл к нему.
– Атаман, дело у меня есть важное. Надо мне сегодня по окрестностям поездить, поискать серный камень – пирит. Без него пороха нам не добыть, а порох нужен как воздух.
Ермак взглянул на меня, поморщился, будто вспомнив что‑то:
– Пирит, говоришь? Помню, ты уже говорил об этом камне Прохору Лиходееву. И я потом спрашивал у него – не нашли ничего подобного. Трудное это дело, похоже.
– Трудное, – согласился я. – Но без него порох делать не из чего. Поищу снова, может, на этот раз повезёт. Должен он тут где‑то быть, я уверен.
– Ну, пробуй, – вздохнул Ермак. – Только осторожнее там. Татары вроде ушли, но кто их на деле знает. Подойди к Мещеряку, пусть даст пару своих тебе в охрану.
Через полчаса мы уже выезжали из ворот Кашлыка. Со мной были двое казаков: Тимофей Жила, коренастый и широкоплечий, с бородой рыжеватого оттенка и цепкими глазами, и молодой, почти мальчишка, Иван Чиж, худощавый и юркий, зато молчаливый и зоркий, как охотничий пес.
Мы направились вдоль берега Иртыша в сторону реки Тобол. Пейзаж открывался перед нами ровный и простой: степные луга с густой травой, кое‑где поросшие кустарником и перелесками. Деревья стояли одиночно и небольшими рощицами, словно небольшие островки посреди зелёного моря.
Пока мы ехали, я объяснил казакам, что именно ищу:
– Нам нужен такой камень, что блестит, словно золото, и состоит из кубиков. Может быть в глине, в породе, в песке, но всегда яркий, с металлическим блеском.
Казаки кивали, но в глазах их читалось сомнение. Золото – это понятно, а какой‑то кубиками камень – дело для них новое и странное.
Первые часы прошли в безуспешных поисках. Мы медленно ехали по берегу, останавливаясь у каждого небольшого обрыва, где Иртыш подмывал берег, обнажая породу. Здесь были корни деревьев, выпирающие из глиняных стен, песчаные косы, кое‑где открывались слои красноватой глины. Я спешивался, осматривал куски породы, ломал их руками и искал знакомый металлический блеск.