Затем пошел дождь и холод усилился. Все стали нервничать еще больше.
Митка не выдержал:
– Слушай, а как ты узнаешь, что тот, кого мы ищем, выйдет из города?
Елисей, который сейчас сидел за веслами и размеренно греб, стараясь казаться невозмутимым, ответил не обернувшись:
– Я много раз говорил, что у меня там свой человек.
– И как ты с ним свяжешься? – встрял Левонтий.
– Это мои заботы.
Прохор поднял голову:
– Нет, не так. Это и наша забота тоже. Мы головами рискуем. Анисим сказал – привезти его живым. Не привезем – он с нас спросит. А этого я хочу.
– Все будет хорошо, – упрямо повторил Елисей. – Человек надежный, он нам все скажет.
На следующий день они остановился в глухом месте, вдали от любых поселений. Елисей сказал, что пойдет на разведку – посмотреть тропы, проверить, нет ли поблизости кого.
Но на самом деле он просто захотел побыть какое‑то время в одиночестве, без этой жуткой пятерки.
– Один пойдёшь? – прищурился Левонтий.
– Один. Вы тут сидите тихо.
– Смотри, – Тюлень наклонился вперед, и лодка опасно накренилась. – Ежели ты нас подставишь или сбежишь – мы тебя найдем где угодно. Поэтому даже и не думай.
– Не волнуйтесь, – скривился Елисей. – Не затем я придумал все это, чтоб сбежать.
Он ушел в лес и прошел далеко вперед вдоль реки. Вернулся вечером, усталый, но спокойный. Сказал, что дорога чистая, можно плыть дальше.
Следующая выдалась самой холодной. Непонятно, это временный заморозок или зима в этом году настанет очень рано. В воде появились первые льдинки – тонкие, прозрачные, но уже предупреждающие о том, что скоро все покроется толстым слоем снега.
Радости они не добавили. Плыли молча, каждый думал о своем. Даже Савва заткнулся и перестал бормотать.
В очередной раз Елисей пожалел, что затеял этот поход, но деваться уже было некуда. Он боялся этих людей. Боялся больше, чем татар, Ермака, больше, чем неведомого существа в реке. Если эти захотят его убить, то наверняка сделают это медленно, без спешки. Елисей спрятал в сапог нож. Решил, что если что случится, будет драться до последнего и кого‑нибудь из них на тот свет точно захватит.
Лодка плыла дальше в холодную, черную ночь. Где‑то далеко впереди ждал Кашлык.
… Его звали Степан Кривцов по прозвищу Молчун – за то, что говорил мало, хотя обычно по делу. Лет тридцать, среднего роста, неприметный – такого в толпе не замечаешь. Обычные, русые волосы, негустая борода. Только глаза выдавали – умные, внимательные, все подмечающие.
В разведку Прохора Лиходеева он попал с начала похода. До того служил у купцов Строгановых – вел счетные книги, знал грамоту. Читал и писал не хуже дьяка. В Сибирь пошел за длинным рублем. Когда понял, что его здесь нет, хотел уйти, но потом все‑таки остался. Ермак ценил грамотных, а Прохор Лиходеев – тем более. Разведчику, который умеет считать и, если надо, оставлять в укромных местах донесения, цены нет.
С Елисеем Скрыпником Степан сошелся быстро. Это произошло как‑то само собой. Елисею был нужен человек, который может рассказать то, что происходит в городе, и Степану знакомство с почти что вторым человеком в отряде тоже было очень полезным. Потом, когда стало ясно, что Елисей будет возвращаться к Строгановым, Степан начал разговаривать с ним меньше, но и не избегать.
Елисей быстро понял, что Степана интересуют одни лишь деньги.
– Правильно на жизнь смотришь, – кивал Скрыпник. – Монеты – единственные, кто не обманывает. Человек сказал одно, потом другое, затем третье, а с деньгами проще. Они либо есть, либо их нет.
Перед уходом Елисей отвел его в сторону, и, оглянувшись, сказал:
– Степан, я на Русь иду. К Строгановым. Но я еще вернусь. Ты за казаком этим, за Максимом, приглядывай. Что делает, куда идет, с кем говорит. И вот что еще…
Скрыпник повел его в лесу, к старой сосне в трех верстах от города. Сосна была приметная – молния когда‑то ударила и расщепила ствол, но дерево выжило.
– Сюда буду весточки класть, если что. Ты проверяй, когда в лес выходишь. Раз в несколько дней, хотя бы. Если письмо найдется – делай, что там написано. А мне ответ положили сюда же. Договорились? Если повезет, мы с тобой много денег на этом заработаем.
Степан не спрашивал, о чем он говорит. Понимал, что у Елисеи свои планы. Причем планы очень хитрые.
Первое время он проверял сосну раз в несколько дней, как и договаривались. Потом реже. Прохор Лиходеев гонял всех по лесам, высматривать татарские разъезды, и было некогда.
За Максимом наблюдателем было легко. Он целыми днями в кузницах пропадал, делал оружие, но часто выходил и в лес. Утром каждый день купался в Иртыше, а по вечерам встречался на реке с Дашей из лекарни. Степан, узнав это, только усмехался – неужели непонятно, кто куда и зачем идет.
Глава 13
Две недели печи в новых кузнях сушились, а я в это время вкалывал, как проклятый, стараясь все успеть. Хотел закончить опытный арбалет с английским воротом до того, как начнём массовую работу. Потому что когда она начнётся, мне будет ни до чего – только и буду бегать организовывать, объяснять, показывать. Самостоятельно новые работники ничего делать не смогут, да и не захотят.
Самой большой головной болью стал именно ворот. Плечи, крючки и прочие железки мы уже хорошо научились делать даже в наших примитивных условиях, а с вращающимся воротом пришлось повозиться.
Но, пусть и с большим трудом, после бесконечных подгонок и переделок все получилось. Вот оно, новое оружие. То, что поможет нам выжить.
Когда арбалет оказался полностью собран, посмотреть на него прибежали все кузнецы и плотники. Интересно – до жути. Такой же ватагой пошли его и испытывать. Первоначально всех впускать в острог даже не хотели – туда можно только казакам да «руководству», и мне пришлось настоять.
На шум пришел откуда‑то Ермак – как мне показалось, он очень любил смотреть на испытания, и в этот раз его глаза тоже очень разгорелись.
Для испытаний на стрельбище мы собрали большую охапку свежей травы, стянули ее веревками, и засунули под татарскую кольчугу.
Посмотрим, что из этого выйдет.
Вышло хорошо!
Арбалетный болт пробил кольчугу и впился в бревно так, что вытаскивать пришлось с трудом.
Народ дружно заохал от восхищения. Следующим номером программы был выстрел по деревянному татарскому щиту. Мне и всем стало ясно, что он стреле не противник, поэтому мы поставили три, один за другим.
Но арбалет не знал, что их там так много, и пробил это заграждение, причем с легкостью.
– Да он сильнее пищали! – воскликнул Мещеряк.
– Не совсем, – покачал головой я. – Просто у ружья пуля круглая, мягкая, а тут острый наконечник. Но какая разница. Важно, что от стрелы теперь особо не укроешься.
– Татары хитрые, – все‑таки сказал Ермак, держа в руках арбалет и осматривая его со всех сторон. – Кто знает, что они придумают теперь. Какие‑нибудь заграждения у них теперь будут точно, и много. Они знают, что у нас вся надежда теперь только на стрелы. Хотя и не знают, насколько сильные у нас теперь самострелы. Надеюсь, не узнают до последнего.
– Мы будем готовы ко всему, – сказал я. – Голыми руками нас не возьмешь, несмотря на отсутствие пороха. Не пропадем!
Арбалет, слава богу, получился. Но теперь новая проблема – как наладить его массовое производство? Наука утверждает, что лучше, когда есть разделение функций – то есть каждая мастерская делает свою работу, свою деталь, а потом все это объединяется. Это проверено практикой, двух мнений быть не может. К тому же, учитывая неквалифицированный состав будущих плотников‑кузнецов, их, хотя бы поначалу, намного проще будет научить делать что‑то одно, а не универсальности.