– Куда это? – хмыкнул Бритва.
Он отлично знал, куда, но посчитал нужным все‑таки сказать.
– К городу, – помолчав, ответил Скрыпник. – Буду узнавать, как нам найти того, за кем мы приехали.
… Елисей Скрыпник стоял в густом ельнике и смотрел на Кашлык. Прищурился, разглядывая знакомые стены. Что‑то изменилось. Сильно изменилось.
Перед стенами тянулся частокол из рогатин – заостренных кольев, воткнутых в землю под углом. Но не целый – во многих местах колья были поломаны, повалены, обгорели. Черные, обугленные остовы торчали как гнилые зубы. Явно был штурм, и жестокий.
Появился ров перед стеной. Край рва был будто оплавлен от сильного жара. Огонь тут использовали, много огня.
Сами стены почернели от копоти. На парапете следы от стрел – десятки, сотни зарубок и сколов.
Но город стоял. На стенах мерно ходили часовые с пищалями. В поле горел костер. Из‑за частокола поднимались дымки от печей – значит, жизнь в городе продолжалась.
На угловой башне Елисей разглядел пушку. Даже две – одна смотрела на реку, другая на дорогу. На соседней башне еще одна. Здесь было все, как обычно.
«Был штурм, – подумал Елисей. – И серьезный. Кучум, наверное, приходил со всем войском.»
На поле перед городом – выжженная земля. Черные круги от кострищ, вытоптанная трава, которая только начинала пробиваться зелеными ростками. Там стоял лагерь осаждающих. Судя по размеру – несколько тысяч человек минимум. Может, даже десять. Огромное войско.
Елисей присмотрелся внимательнее. Вон там, у леса, виднелись свежие холмики – татарские могилы. Много холмиков. Значит, потери у татар были огромные. По меньшей мере, сотни человек.
«Как же они отбились?» – изумился Елисей.
Внизу, у пристани, покачивались на воде струги. Рыбаки чинили сети. Женщины стирали белье. Обычная жизнь, только следы недавней войны везде видны.
Из ворот выехал небольшой отряд – человек десять всадников. Поехали вдоль реки, наверное в дозор. Елисей издалека узнал одного по кафтану – Савва Болдырев, сотник. Значит, живы старые командиры. Ермак, наверное, тоже жив – без него отряд бы развалился.
«Надо будет все выяснить у Степана,» – решил Елисей. «Если он, конечно, живой».
От этой мысли Елисей вздрогнул. Бандиты спрашивать не будут, виноват он или нет, что похитить Максима не удалось. В этом случае у него только один путь – вернуться к Ермаку, состряпав какую‑нибудь правдоподобную историю. А тех, кто с ним приплыл, хорошо бы убить… Вопрос, как. Навести на них казаков, сказав, что приплыли люди грабить местных – и те мигом разберутся с Тюленем и его друзьями. Ермак, чтоб подозрения в разбоях не упало на его отряд, с такими поступает очень сурово. Но есть большой риск, что кто‑то из пятерки попадет к казакам живым (до поры, конечно), и все расскажет. И про себя, и про Елисея, и про цели появления здесь. Тогда будет плохо, и даже очень.
Солнце клонилось к закату, длинные тени ложились на выжженное поле. Скоро стемнеет. Пора идти к условленному месту – к расщепленной молнией сосне. Там должна быть весточка.
Елисей отполз от края пригорка, встал, отряхнул колени и пошел через лес знакомой тропой.
Шёл уверенно, дорогу помнил. За время, проведенное в отряде Ермака, он бывал здесь не раз. Пара верст по едва заметной звериной тропе, у поваленной берёзы – влево, полверсты через овражек. Вот и приметная сосна: старая, могучая, когда‑то рассечённая молнией. Из одного корня – два ствола. На уровне груди – дупло, узкое и глубокое. Кулак не пролезет, а клочок бересты – в самый раз.
Елисей прислушался. Тишина. Лишь дятел долбит и ветер в кронах шелестит. Он быстро нацарапал остриём ножа на бересте: «Я вернулся. Ты жив? Приходи к реке на это место и прокричи ястребом» Нарисовав схему места неподалеку от их стоянки, он сунул бересту в дупло. Теперь все готово.
Затем он возвратился к своим.
Тюлень сидел, привалившись к кедру, с прикрытыми глазами. Савва раскачивался всем телом, как вылезшая из кувшина змея, и молился. Бритва точил нож о гладкий камень – медленно, со скрежетом. Харитон с Левонтием делили сухари. Горел небольшой костерок – совсем маленький, без дыма. На нем в котле варилась собранная в лодке ханта рыба.
– Я же говорил, чтоб не разводили костер, – зло сказал Елисей.
– Жрать охота, – ответил Харитон. – Тут ни дыма, ни огня.
– Ладно, – бросил Елисей. – Но сухарей и вяленого мяса нам на неделю хватит, если без жадности.
– А если застрянем надолго? – спросил Бритва.
– Не сядем, – уверенно ответил Скрыпник. – Схватим – и уйдем. Неподалеку к этому месту подойдет мой человек. Когда – не знаю. Когда сможет. Может, день, может, два или три. Он прокричит ястребом. Увидите его – не трогайте, просто не показывайтесь на глаза.
…Ночь вышла тяжёлой. В зарослях была уйма мошки и комаров. Сидели, кутались в шкуры, мазались грязью, хотя толку от этого почти не было.
– Сдохнем, – прошипел Бритва, расчесав шею до крови.
– Заткнись, – ответил ему Тюлень.
К утру все были злые дальше некуда. Безумный Савва, такое впечатление, всю ночь не спал – качался и шептал свои молитвы‑заклинания. Когда он становился слишком громким, Тюлень пихал его носком сапога.
Ближе к полудню недалеко прошёл казачий дозор. Слышно было хорошо. Казаки говорили громко, не таились, лошади фыркали.
– Лечь! – прошипел Тюлень. – Морды в землю.
Они вжались в землю, в сухую хвою и листья. Три всадника проехали шагах в пятидесяти. Переговаривались как обычно.
– … в прошлый раз следы будто видели…
– Да кто тут шастать будет.
– Татары, кто же еще!
Лошади унесли их дальше, не задержались. Лишь когда стук копыт стих, Елисей выдохнул.
– Близко, – сказал Бритва.
– Ещё будут, – ответил Елисей. – Поэтому сидим тихо.
В этот день Степан не появился. Правда, Елисей этого и не слишком ждал. Он точно не каждый день приходит к дуплу проверять, нет ли там посланий.
На следующий день Елисей опять сходил к сосне – пусто. На третий с утра зарядил противный дождь. Моросил и пробирал до костей. К полудню поднялся туман – густой, как молоко. В трёх шагах – белая пелена.
– В плюс нам, – сказал Елисей. – В тумане нас не заметят.
– И мы никого не заметим, – ответил Харитон. – Прямо на нас выйдут – и все.
Туман продержался до полудня. А потом…
А потом невдалеке раздался крик:
– Кииик! Кииик!
Крик ястреба. Условный сигнал.
Бандиты схватились за оружие.
– Это не птица, – сказал Тюлень. – Уж я‑то знаю. Это кто‑то кричит, как она. Твой человек?
– Похоже на то, – ответил Елисей. – Сидите тихо. Скоро вернусь.
Птичьи крики раздались еще несколько раз.
Он пошел по лесу, на всякий случай держа нож наготове. В тридцати шагах от их места, наполовину спрятавшись за деревом, виднелась человеческая фигура.
– Кто? – негромко спросил Елисей.
– Степан.
Елисей расслабился, спрятал нож за пояс.
– Хорошо.
– Один пришёл? – спросил Елисей на всякий случай, подходя ближе.
– Один. Никто меня не видел.
Они отошли в сторону от землянки, сели на поваленное дерево.
– Быстро ты возвратился, – покачал головой Степан.
– Были на то причины. Рассказывай, что в городе.
Степан потер подбородок, собираясь с мыслями.
– Много чего было, пока тебя не было. Главное – Кучум приходил. Со всем войском. Тысяч пять, не меньше. Может, и шесть, а то и десять
– Видел я следы. А как вы отбились?
– С трудом. Но получилось. Максим, тот самый, придумал огненные трубы. Из них жидкий огонь бьёт, как из пасти дракона. Горит всё – люди, кони, дерево. Не потушишь. Татары в день штурма потеряли сотни людей. Жгли их, как свечки.
Елисей присвистнул.
– Огненные трубы?
– Ага. Течет из них жидкость из смолы, жира, крепкой браги, которую тоже Максим научился делать, и горит, как огонь в преисподней. Даже смотреть на это страшно. Под стенами после боя лежали горы горелого человеческого мяса.