Рассыпанные цветы всё ещё лежали в траве – иван‑чай, колокольчики. Страшное зрелище.
– След ведёт туда, – она указала к реке. – Его несли. Какой‑то огромный человек.
Пошли по следу. Люди шагали осторожно, чтобы не затоптать отпечатки. Впереди, пригнувшись, шёл старый следопыт Митрофан.
– Шестеро их было, – сказал он. – Один нёс, остальные рядом.
Лес казался враждебным. Каждый шорох заставлял тянуться к оружию. Но вокруг только темнота да деревья.
Дошли до берега. На влажном песке следы читались особенно ясно.
– Лодка стояла тут, – показал Митрофан. – Большая, на шесть‑восемь человек. Оттолкнулись и пошли по реке.
Затем он прошел наверх, и в зарослях обнаружились следы стоянки – затушенный костер, примятая земля, мусор.
– Стояли здесь несколько дней и ждали.
Лодка скользила по тёмной воде Иртыша. Я сидел на корме, с кляпом во рту и со связанными сзади руками. Надо мной висели звёзды, берега проплывали чёрными тенями. Вёсла мерно плескали – гребцы работали веслами.
– Быстрее, – сказал Елисей. – Ермак наверняка людей поднял. Чем дальше уйдем до рассвета, тем лучше.
– Да куда быстрее‑то, – проворчал Тюлень, налегая на весло. – Второй день пошел. Если в первый нас не нашли, то и сейчас не найдут.
– Ты не знаешь Ермака. Он очень упорный.
Я попробовал пошевелить руками. Верёвки врезались в запястья, узлы затянулись ещё туже. Мда, чем больше дёргаешься, тем хуже.
Митка Бритва, сидевший рядом, заметил мои попытки и усмехнулся своей нервной ухмылкой:
– Не развяжешься, даже не думай.
Елисей обернулся от рулевого весла:
– Не делай глупостей, Максим. Всё равно деваться некуда: кругом вода, берега далеко. Прыгнешь за борт связанным – утонешь. Да и зачем? Ещё спасибо скажешь, как на Руси окажешься. Человеком себя почувствуешь, а не одним из этих диких казаков. Будешь в тепле жить, сыто есть, работать головой, а не саблей махать.
С кляпом я ответить не мог.
– Вынь‑ка ему тряпку, – сказал Елисей. – Пусть поговорит. Будет кричать – здесь всё равно никто не услышит.
Митка выдернул кляп. Я закашлялся, сплюнул.
– Сколько ж ты денег за меня взял, Иуда? – спросил я.
Елисей покачал головой:
– Не задавай глупых вопросов. Какая тебе разница? Достаточно. Ты лучше о себе думай, о своей судьбе.
– Предатель ты, Елисей. Казаков продал, Ермака предал…
– Хватит, – оборвал он.
Мы поплыли дальше. Я сидел, смотрел на звёзды и думал: как выбраться? Верёвки не поддавались, узлы только затягивались. Даже если каким‑то чудом освобожусь – что дальше? Прыгать в воду? Далеко не уплывёшь, догонят.
Тянулись часы однообразной гребли. Плеск вёсел, скрип уключин, тяжёлое дыхание гребцов. Иногда мимо проплывали тёмные массивы островов, иногда берег подходил близко.
Я всё думал о побеге. Должен же быть способ. Всегда есть способ.
Большая Медведица висела прямо над головой. Плывём на запад, к Руси.
Затем начал накрапывать дождь. Бандиты накрылись шкурами и ругались вполголоса. Я сидел, и вода стекала по лицу. Но дождь быстро кончился.
Вдруг я услышал тихий всплеск за бортом. Совсем тихий, едва различимый, будто весло неосторожно коснулось воды. Никто из бандитов не обратил внимания.
А потом я почувствовал прикосновение к руке. Холодное лезвие скользнуло по верёвкам. Раз, другой.
Верёвки ослабли, руки освободились.
Я замер, боясь пошевелиться. Кто это? Откуда?
Я сидел на корме лодки, изображая, что всё ещё связан. Верёвки на запястьях были перерезаны, но я держал руки за спиной, не шевелясь. Кто это сделал? Откуда взялся помощник посреди реки, ночью?
Левонтий дремал рядом со мной, Митка и Харитон гребли, Савва бормотал молитвы ближе к носу лодки. Тюлень сидел на корме слева, спиной к воде. Елисей – на носу, смотрел вперед.
И вдруг Тюлень вскрикнул – коротко, сдавленно. Его огромное тело качнулось и повалилось спиной в воду с громким всплеском.
– Что за чёрт⁈ – вскочил Елисей.
– Тюлень свалился! – крикнул Митка, бросая весло.
Харитон перегнулся через борт, пытаясь схватить товарища за руку. Тот лежал на воде лицом вниз, не двигаясь. Похоже, что мёртвый.
– Тащите его! – заорал Левонтий.
В этот момент из воды высунулась рука – чёрная, будто вымазанная сажей или краской. В руке блеснул нож. Лезвие вошло Харитону в горло сбоку, под челюстью. Он захрипел, схватился за шею, кровь брызнула между пальцами. Харитон рухнул за борт вслед за Тюленем.
– В воде кто‑то есть! – завопил Митка, хватаясь за нож. – Там кто‑то!
Савва вскочил, озираясь. Левонтий выхватил кинжал и встал спиной к Митке. Елисей тоже схватил нож.
– Где он? Где⁈ – орал Митка, глядя на тёмную воду.
Я сидел, не шевелясь, ждал момента. С четырьмя вооруженными людьми в лодке я не справлюсь.
Прошла минута, другая. Бандиты стояли, глядя в воду, держа оружие наготове.
– Может, уплыл? – прошептал Савва.
В этот момент из воды снова показалась чёрная рука. Движение было молниеносным – из пальцев вылетел нож. Лезвие вошло Митке в горло. Он выронил оружие, схватился за шею и упал рядом со мной. Кровь хлынула на доски.
Его нож упал прямо возле моих рук. Большой, тяжёлый, с широким лезвием.
Время настало.
Я схватил нож и вскочил. Савва стоял ко мне спиной, глядя в воду. Я ударил – лезвие вошло между лопаток. Савва обернулся, в глазах мелькнуло удивление. Он попытался что‑то сказать, поднять руку, но я выдернул нож и ударил ещё раз – в шею сбоку. Голова откинулась под неестественным углом, и монах лицом вниз на дно лодки.
Остались двое – Елисей и Левонтий.
Левонтий кинулся на меня с кинжалом. Он был быстр, но я успел уклониться – лезвие чиркнуло по рёбрам, разрезав рубаху. Я ударил левой рукой в висок. Левонтий не ожидал такого, полностью сконцентрировавшись на моем ноже, и пошатнулся, как боксер в стоячем нокдауне. Мой второй удар был ножом в сердце. Левонтий выронил кинжал и повалился за борт.
Елисей стоял на носу, держа лук со стрелой. Тетива натянута, наконечник направлен мне в грудь.
– Брось нож, – сказал он ровным голосом. – Или я выпущу стрелу.
Я остановился. До него было несколько шагов. Бежать бесполезно, стрела быстрее.
– Всё кончено, Елисей. Сдавайся.
Он усмехнулся.
– Кончено? Для тебя – да. Сначала я тебя убью. Потом разберусь с тем, кто в воде. И поплыву дальше. Один. Мёртвые купцу не нужны, но и живой ты ему теперь не достанешься.
Елисей еще сильнее натянул тетиву – так делают не слишком опытные лучники перед выстрелом. Я приготовился прыгнуть в воду – может, успею…
И тут лодку резко качнуло. Кто‑то из воды толкнул борт. Елисей пошатнулся, стрела ушла мимо.
Я кинулся вперёд. Он попытался выхватить кинжал, но я был быстрее – ударил кулаком в челюсть. Елисей упал, но тут же попытался подняться. Я ударил ещё раз, в висок. Бывший есаул обмяк и потерял сознание.
Я быстро обыскал его: кинжал, подаренный Ермаком мне нож за голенищем, и мой пистолет. Затем веревкой связал ему руки и ноги, крепко затянув узлы.
Встал, отдышался. Лодка покачивалась. Пятеро мёртвых тел – двое в лодке, трое в реке. И Елисей, связанный, но живой.
Я подошёл к борту и посмотрел в тёмную воду.
– Покажись! – крикнул я. – Кто ты?
Тишина.
– Я знаю, ты здесь! Покажись, не бойся!
Вода у борта колыхнулась. Медленно, осторожно из неё поднялась голова. Лицо и шея чёрные – выкрашены сажей или ещё чем‑то. Блестели только глаза. Девушка. Молодая девушка. Из местных. Хантов или вогулов.
Она смотрела на меня молча, не мигая. Потом, не сказав ни слова, снова ушла под воду.
– Подожди! – крикнул я.
Но её уже не было. Только круги на воде. Я стоял ошеломлённый. Кто она? Откуда? Как оказалась посреди реки, ночью? И главное – зачем спасла меня?
Стон Елисея вернул меня в реальность. Надо было действовать.