Сначала я избавился от трупов. Обыскал карманы – несколько монет, кремни, огниво, другая мелочь…. Потом по одному выволок тела к борту и сбросил в воду.
Елисей пришёл в себя и попытался вырваться.
– Не дёргайся, – сказал я. – А то свяжу покрепче. Так, что будешь орать от боли. Ну или не будешь из‑за тряпки во рту.
– Кто это был? – прохрипел он. – Кто нас убивал?
– Не знаю. Но кто бы это ни был, большое спасибо за это. Хотя ты, наверное, со мной в этом не согласишься. Даже не знаю, почему.
– А что теперь? – хрипло спросил Елисей.
– Теперь – обратно в Кашлык. К Ермаку. Он будет очень рад видеть своего бывшего есаула.
– Ты не доплывёшь, – пробормотал Елисей. – Тебя поймают татары.
– Это мы ещё посмотрим.
Я сел за вёсла. Лодка тяжело развернулась, и я начал грести обратно.
– Не доплывешь, – снова сказал Елисей.
– Помолчи, – ответил я. – А то кляп в рот засуну.
Он замолчал, но смотрел зло.
Грести оказалось тяжелее, чем я думал. Руки быстро устали, спина заныла. Но я упрямо налегал на вёсла. Каждый гребок – шаг к дому. К Даше. К товарищам.
Дождь опять начался. На востоке светлело. Скоро рассвет.
Я всё думал о девушке из воды. Кто она? Зачем спасла? Она точно из местных. Но откуда такие навыки: бесшумно плавать ночью, убивать профессиональных бандитов? И эта чёрная краска на лице и руках – явно для маскировки в темноте. Так делают только диверсанты…
Солнце поднялось над лесом. Берега были незнакомыми. Плыли мы всю ночь, я так устал, что не понял, какое расстояние миновали.
Я пристал к небольшому заливу, вытащил лодку на песок, спрятал в кустах. Елисея привязал к дереву.
– Не вздумай кричать, – предупредил я.
День был тёплый, ясный. Я решил отдохнуть до вечера и набраться сил. Ночью плыть безопаснее – меньше шансов нарваться на татарский разъезд.
Сидел у костра и думал. Вспоминал лицо девушки‑спасительницы. Молодая, лет восемнадцати. Черты лица в темноте разглядеть не удалось, но глаза… Глаза были странные – не злые, не добрые, просто внимательные. Изучающие.
Я сидел у догорающего костра и думал о Даше. Как она там без меня? Наверное, решила, что я погиб. Прошло несколько дней с моего исчезновения – для таёжного края это приговор. Если человек пропал в лесу больше двух дней, обычно его уже не ищут. Считают мертвым.
Плачет ли она? Вряд ли. Не при всех точно. Женщины здесь другие, не такие, как в моё время. Привыкли к тому, что их мужья могут не вернуться в любой день. Уйти в лес и не прийти. Уплыть по реке и исчезнуть. Выйти на бой с татарами и остаться там навсегда. Здесь жизнь короткая, жестокая, непредсказуемая. И это женщины знают с детства. Учились жить с этим знанием.
Даша сильная. Она уже теряла мужа – того первого, за которого её выдали без ее желания. И сейчас переживёт. Будет работать в лекарне, помогать раненым, заговаривать боль. Будет жить дальше, если я не вернусь.
Нет, об этом думать не хочу. Надо быстрее назад.
Елисей сидел у дерева, смотрел исподлобья. Я подошёл, присел на корточки.
– Расскажи, кому меня вёз. К Строгановым?
В ответ было молчание.
– Елисей, тебе всё равно конец. В Кашлыке Ермак тебя повесит за предательство. Но если расскажешь всё – может, просто изгонят. Так к кому вёз? К купцам Строгановым?
Он отвернулся, уставился в лес.
– Ладно, – сказал я. – А про Степана Кривцова что скажешь? Он ведь твой человек, да? Следил за мной, докладывал тебе?
Снова молчание. Но я заметил, как дёрнулся уголок его рта при упоминании Степана. Значит, попал в точку.
Теперь всё сходилось. Степан не просто так в тот вечер оказался на поляне. Следил за моими маршрутами во время прогулок, а потом передал информацию Елисею.
Интересно, сколько ещё предателей в отряде? Только Степан или есть другие?
Вечером я снова сел на вёсла. Елисею заткнул рот тряпкой и положил на дно лодки. Грёб всю ночь, останавливаясь только, чтобы передохнуть и выпить воды.
На рассвете увидел знакомый изгиб реки. До Кашлыка оставалось несколько верст. Я пристал к берегу в густых зарослях ивняка. Место глухое, сюда вряд ли кто заглянет.
Вытащив лодку подальше от воды, замаскировал ее ветками. Елисея привязал к дереву покрепче, проверил кляп.
– Посиди тут, – сказал я. – Скоро за тобой придут.
В город сразу идти не стал. Если Степан всё ещё там и узнает о моём возвращении – он может сбежать или, того хуже, попытаться меня убить. Надо действовать осторожно.
Устроился в кустах у лесной дороги, по которой обычно ездят дозоры. Ждать пришлось недолго – через час послышался топот копыт.
Двое верховых. Я пригляделся – знакомые лица. Фёдор по прозвищу Рыжий и молодой казак Афанасий. Надёжные ребята, из тех, кто со мной в кузнице работал. Им можно доверять.
Подождал, пока подъедут ближе, тихо окликнул:
– Фёдор! Афанасий!
Они резко натянули поводья и схватились за сабли.
– Кто там?
Я вышел из кустов.
– Это я, Максим.
Фёдор чуть не свалился с коня.
– А мы тебя уже похоронили!
– Рано похоронили, как видишь.
Афанасий спрыгнул с коня, подбежал, схватил меня за плечи, проверяя, не призрак ли я.
– Живой! Точно живой! Где ж ты был? Тебя весь отряд искал!
– Долгая история. Слушайте, мне нужно, чтобы вы привели сюда Ермака. Ено и кого‑нибудь из сотников. И Лиходеева. И главное – чтобы в городе не знали, что я вернулся.
– Почему? – нахмурился Фёдор.
– В отряде предатели. Минимум один точно есть. Может, больше. Пока не выясню кто – показаться нельзя.
Фёдор с Афанасием переглянулись.
– Предатели? Кто?
– Потом поговорим. Сначала приведите Ермака. Скажите ему: Максим жив, ждёт здесь в лесу. И пусть возьмёт с собой Прохора Лиходеева.
Они вскочили на коней и помчались в город. Я вернулся к укрытию, ожидая.
Прошёл час. Послышался топот – несколько всадников. Я выглянул из кустов: Ермак, Мещеряк, Прохор Лиходеев. И всё.
Ермак спрыгнул с коня, подошёл ко мне быстрым шагом. Лицо суровое, но в глазах – облегчение.
– Максим! Живой! Где ты был? Что случилось?
– Меня похитили, Ермак Тимофеевич. Твой бывший есаул Елисей Скрыпник с пятью бандитами. Хотели увезти в Россию, продать какому‑то купцу.
Ермак побагровел.
– Скрыпник⁈ Он был здесь⁈
– Не просто был. Он сейчас тут, в лесу, связанный. Я его взял. А его подельников перебил. Точнее, не я один…
Я рассказал всю историю: о похищении, ночи на реке и таинственной спасительнице. Ермак слушал, всё больше хмурясь.
– Девка из воды, говоришь? С чёрным лицом?
– Да. Убила троих бандитов. Быстро, тихо. Они не сразу даже поняли, что происходит.
– Да кто же она?
– Не знаю. Спасла и исчезла. Ни слова не сказала.
– Ладно, это потом разберёмся, – сказал Ермак. – Где Скрыпник?
Я отвёл их к месту, где оставил бывшего есаула. Тот сидел, злобно глядя на подошедших. Ермак подошёл к нему, сорвал кляп.
– Здравствуй, Елисей. Не ждал встречи?
Скрыпник сплюнул.
– Делай что хочешь, Ермак. Мне всё равно.
– Посмотрим, как запоёшь потом. Мещеряк, заберёшь его. Будем допрашивать.
Потом мы с Ермаком и Прохором отошли подальше. Он повернулся ко мне:
– А теперь расскажи про предателя в отряде.
– Степан Кривцов. Он следил за мной по приказу Скрыпника. Докладывал, куда я хожу, что делаю. Благодаря ему меня и взяли – знали, где и когда я буду один.
Я рассказал, как однажды встретил его на поляне.
Лиходеев помрачнел.
– Степан? Мой разведчик? Не может быть.
– Может.
– Надо поточнее узнать… – проговорил Ермак. – Прохор, бегом в город, и скажи, чтоб со Степана глаз не спускали. Дай ему какую‑нибудь работу в городе и поставь надежных людей у ворот. Захочет уйти – пусть не выпускают, но и не говорят ничего.
Лиходеев умчался в Сибир.