Ермак улыбнулся.
– Разберёмся. А ты… Рад, что жив, Максим. Очень рад. Без тебя туго. В город пока не ходи, но Дашу сюда привести нужно. Пусть знает, что ты жив. Она не плачет, но лицо у нее черное.
– Да, так правильно, – согласился я.
Но через полчаса к нам прискакал обратно Лиходеев. Глаза – обезумевшие от злости.
– Степан куда‑то ушел, никому ничего не сказал. Найти его не могут. Сбежал, скорее всего.
Глава 19
Ермак стоял молча, сжав кулаки. Лицо у него налилось кровью.
– Степан убежал… – сказал он медленно, будто не веря. – Тогда он точно предатель. А я его хорошо знал. Он в грамоте разбирался прям как писарь.
Он повернулся к Елисею, который все еще сидел, прислонясь к дереву.
– Теперь тебе будет очень плохо. Очень. Ты расскажешь всё. Где Степан? Куда он мог уйти? Ты все знаешь!
Скрыпник молчал, отвернув голову.
– Мещеряк, – сказал Ермак. – Развяжи ему ноги. Пусть встанет. Но руки остаются связанными.
Мещеряк перерезал верёвки на ногах. Елисей с трудом поднялся – ноги затекли от долгого сидения.
– Постой немного. Почувствуй, как это хорошо – стоять, – сказал Ермак ровным голосом. – Будешь молчать – начнём с пальцев на ногах. А потом буду пальцы на руках.
Елисей взглянул на него, потом на меня, на Мещеряка. Помолчал, плюнул на землю и заговорил:
– Ладно. Всё равно я уже не жилец. У разведки есть припрятанная лодка на крайний случай. Где‑то неподалеку. Степан должен был взять её.
– И куда направиться?
– К нам. На остров. Должен был прийти через пару дней после того, как мы возьмём Максима. Но раз всё сорвалось… Или всё равно плывёт туда, не зная, что случилось.
Ермак повернулся к Прохору Лиходееву:
– Ты знаешь эту лодку?
– Конечно, знаю. Держали на всякий случай.
– Проверь, на месте ли. Быстро.
Прохор исчез между стволов. Я молча смотрел, как Елисей стоит, чуть покачиваясь, о чем‑то думая. Жалеет, наверное, в очередной раз, что ввязался в эту авантюру.
Ермак обернулся к Мещеряку:
– Бери три струга, какие побыстрее, и догоняй. Людей чтоб достаточно было, если начнет на берегу где‑то прятаться. Он на легкой лодчонке, один. Далеко не уйдёт. Попробуйте схватить его живым. Нечего ждать Прохора, и так все ясно.
Матвей прыгнул на лошадь и умчался в город.
– А если ушёл пешком? – спросил я, хотя сам в это не верил.
– Куда пешком? – покачал головой Ермак. – Здесь пешком далеко не уйдешь.
Вернулся Лиходеев, развёл руками:
– Нету лодки. Он взял её, больше некому.
Ермак кивнул.
– Да, все правильно.
Меньше чем через полчаса на реке показались три струга. Паруса подняты, по воде бьют весла. Быстро идут. Маленькой лодочке не сбежать.
– Подождем, – сказал Ермак. – Деваться все равно некуда.
Затем он пристально взглянул на Елисея.
– Чувствовал я, что ты с гнилью, но не знал, насколько…
Мы ждали. Час, другой. Солнце поднялось высоко, стало жарко. Противно звенели комары. Прохор нервничал, ходил туда‑сюда, ковырял носком землю. Похоже, чувствовал вину, что недосмотрел за человеком в своем подразделении.
Еще через несколько часов показался один струг. Он плыл медленно – гребцы устали. За ним на верёвке тянули узкую лодчонку. На носу стоял казак и размахивал руками.
– Есть! Поймали!
Струг причалил к берегу. Казаки вытащили Степана. Руки у него были завязаны за спиной. Лицо бледное, но спокойное, лишь глаза суетливо смотрят на всех. Его подвели к Ермаку. Я стоял рядом и видел, как бегают у Степана глаза – от атамана к Прохору, затем на связанного Елисея и на меня.
– Где нашли его? – спросил Ермак у Мещеряка.
– В нескольких верстах отсюда. Увидел нас, попытался пристать к берегу, но не успел. Драться не стал.
Ермак повернулся к Степану:
– Что скажешь?
Степан коротко усмехнулся:
– А что говорить? Поймали – значит, так надо. Рискнул – не повезло.
– Зачем, Степан? Я тебе доверял. Прохор доверял. Почему предал?
Степан помолчал и спокойно произнёс:
– Я не предавал, Ермак Тимофеевич. Я хотел уйти отсюда живым. Здесь нас ждёт только смерть. Нас – четыреста, их – тысячи. Помощи не будет: Строгановы отвернулись, царю мы не нужны. Кучум вернётся с новым войском. Мы все тут ляжем. Елисей предложил деньги за помощь – я согласился.
– И продать своего товарища? – спросил Прохор.
– А что такого? Он бы работал на купца. Делал свои вещи. Принёс бы деньги. Жил бы в тепле, сыто. Лучше, чем здесь. И я бы получил своё. А тут что? Ждать, пока татары всех перережут?
– Без Максима мы бы не отбились от Кучума, – сказал Ермак.
– Всё равно не отобьётесь в следующий раз, – пожал плечами Степан. – Это бесполезно. Теперь их огнем не напугаешь Пороха у нас нет, а к стрелам они привыкли.
Ермак молчал, смотрел исподлобья. Потом махнул рукой:
– Хватит. В город обоих. Мещеряк, мешки на них. Не хочу, чтобы люди раньше времени пялились.
На головы Степану и Елисею натянули холщовые мешки. Посадили на лошадей. Повезли в Кашлык. У ворот караульные вытянули шеи.
– Кого везёте?
– Потом узнаете, – отрезал Ермак.
Мы въехали в город. Люди оборачивались, но мрачное лицо атамана не давало задавать вопросы.
Елисея и Степана повели в острог, а я побежал к Даше. Она сейчас наверняка была в лекарне.
Люди при виде меня расступались, смотрели удивленными глазами, не веря, что я жив. Наверное, хотели что‑то узнать, но разговаривать с ними желания у меня не было.
Даша, увидев меня, будто не поверила своим глазам. Потом подошла, дотронулась до меня, будто желая окончательно убедиться, что я не привидение.
– Ты вернулся… Живой. Я думала, что больше тебя не увижу…
Мы зашли в избу,
Там Даша заплакала. Тихо, спрятав лицо у меня на груди.
– Тише, – сказал я, погладив её по волосам. – Я здесь.
– Я думала, что потеряла тебя навсегда.
– Не потеряла. Никуда я не денусь.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Мы зашли в избу. Даша села рядом, прижалась плечом.
– Расскажи всё.
Я рассказал. Про попытку похищения, про драку, про неизвестную, что спасла меня, про погоню на реке и поимку Степана. Даша слушала молча, сжимая мою ладонь.
– Кто же она? – спросила, когда я закончил. – Та, что спасла?
– Не знаю. Может, из местных. Может, вообще не отсюда. Без неё я бы не выбрался.
– Наверное, кто‑то из шаманов остяков сказал ей это сделать. У них какие‑то свои планы.
– Пока мы этого не узнаем. Она исчезла, как вода в песке. Ничего не сказала. Я даже не знаю, зачем она это сделала.
Даша задумчиво проговорила:
– Странно всё это. Девушка, которая убивает бандитов, плавает ночью по реке, красит лицо черной краской, как лазутчик… О таких я не слышала.
– Я тоже. Загадка.
Мы посидели молча. За окном ходил народ, слышались голоса.
– И как удивительно, – сказала Даша. – Степан оказался предателем. Ходил по городу, улыбался, но думал о своем.
– Враги всегда так делают, – пожал плечами я. – Хотят, чтоб им доверяли, чтоб ударить в спину.
– А с ними что будет? С Елисеем и Степаном?
– Сейчас будет круг. Скорее всего, ничего хорошего их не ждет.
Даша вздохнула и кивнула. Мы посидели ещё. Она не отпускала мою руку, словно я мог пропасть.
Затем я вышел на улицу, и ко мне подбежал молоденький казак.
– Люди спрашивают – кого привезли? Люди говорят, что видели Елисея Скрыпника! Правда? И Степан – не то на сторону татар переметнулся, не то еще что‑то сделал?
– Ничего пока не скажу. Скоро все узнаешь, – ответил я.
Но со слухами было бороться бесполезно. Хотя Ермак приказал молчать всем, кто знал о том, что случилось, скоро весь город уже знал: скоро будет круг, на котором будут судить вернувшегося в Сибирь Елисея Скрыпника и Степана Кривцова. За то, что хотели похитить меня.