— Посмотри на меня, — вдруг произнес Ермак, и я столкнулся взглядом с его черными, как ночь, глазами.
Взгляд — как у гипнотизера или у колдуна. Что-то подозревает. Пронизывает насквозь, словно рентген.
— Ты помнишь, что ты Максим? Казак из караула Луки Щетинистого? Родился в слободе на Белой реке? Служил в пограничной заставе, а потом ушел с нами?
Я ненадолго задумался.
Сказать им, кто я, по всей видимости, означает только одно — быть тотчас повешенным или сожженным на костре. Ни одно, ни другое меня не устраивает. Поэтому… Хорошо, что имя казака, в чьем теле оказался, совпало с моим. Не запутаешься.
— Да, — ответил я. — Но больше я почти ничего не помню. Только свет… яркий, как в самый солнечный день… он подхватил меня, понес ввысь и забрал память. А потом были голоса. Они говорили со мной.
Можно было бы придумать какую-нибудь красивую мистическую историю о том, что видел на небесах, но я решил, что не стоит. Чересчур взгляд у Ермака умный и недоверчивый. Может что-то заподозрить, и тогда плохо дело. Меньше говоришь — меньше шансов ошибиться.
Илья отодвинулся от меня подальше, остальные остались на месте, только положили ладони на рукояти сабель.
— Свет, говоришь, — кивнул Ермак. — Ясно. Есть еще у меня чутье. Уж больно глаза твои стали непонятными. А в глазах — душа человека. Я это очень хорошо чувствую. Точно свет, не тьма вокруг была? И дух какой-то в теле волка спас тебя. А духи редко людям помогают. Разве что шаманам, но ты не шаман. Ты только что был мертвым — не в беспамятстве, а именно мертвым, бездыханным, с небьющимся сердцем, а потом ожил. Странно.
Повисла тишина. Кто-то, выслушав слова атамана, перекрестился, кто-то наполовину вытащил саблю из ножен, кто-то провел в воздухе рукой — наверное, сделал знак от нечистой силы.
— Ты помнишь, кто я? — спросил Ермак.
— Тебя зовут Ермак Тимофеевич, — ответил я. — Ты наш атаман. Мы идем по Сибири, присоединять ее к Руси.
Знай, как оно обернется, читал бы о походе Ермака поподробнее. А так только и знаю, что воевал он с татарами хана Кучума и его союзниками в конце шестнадцатого века. Город с символичным названием Сибирь (Сибир), около которого мы находимся — захваченная казаками татарская столица на Иртыше. Татары еще называют его Искером или Кашлыком.
Да уж, дела!
— Так и есть, — кивнул Ермак. — Это помнишь. Ну так что, по-прежнему с нами ты или нет? Смотри на меня и не обманывай!
— С вами, конечно, — ответил я. — Почему ты так спрашиваешь, Ермак Тимофеевич? Со мной все хорошо.
— Не врешь? — строго произнес Матвей. — Губитель рода человеческого умеет врать. Эх, отец Игнатий не вовремя в дальний острог к Камню поехал. Сейчас бы он все объяснил нам.
— Ладно тебе, Мещеряк, — ответил атаман. — Странно все случилось, но не вижу я зла в его глазах. Возвращаемся в город. Сможешь ехать на лошади? — это он уже мне.
— Да, смогу, — ответил я. — Подождите немного.
Я спустился к берегу и наклонился над рекой.
Из воды на меня посмотрел мужчина лет тридцати, с короткой черной бородой. Высокий, худощавый, скуластый, задумчивый.
— Вот какой ты теперь, — сказал я себе. — Ну что ж, пусть будет так.
Я зачерпнул воды и умылся. Холодная вода Иртыша словно смыла с меня боль в голове, и я почувствовал себя намного лучше.
«Камень», о котором говорил Матвей, — не что иное, как Уральские горы, географическая граница между Европой и Азией и граница между тогдашней Русью и чужой, дикой и своенравной Сибирью.
Мы — в Сибири.
И я должен выжить в этом жестоком мире, используя свои знания и опыт. Я — военный инженер. Я знаю очень многое. Даже как делается оружие, знаю. Это здесь очень пригодится. Поэтому постараюсь быть готовым ко всему. Надо смотреть, сохранять спокойствие, держать язык за зубами и действовать.
Я вернулся к казакам, залез на лошадь — тело само подсказало, как это сделать, и мы направились к городу.
Ехали неспешно, тропой вдоль берега. Корни деревьев вылезали на поверхность, а колючие ветки тянулись к лицу. Лошадь, крепкая гнедая кобыла, шагала уверенно, будто знала дорогу сама. Я сидел в седле спокойно, не напрягаясь, хотя в прошлой жизни на лошадях почти не ездил. Мышечная память делала всё за меня.