Впереди ехал Ермак, чуть позади — Матвей Мещеряк, хмурый, молчаливый, поглядывающий с подозрением. Лука Щетинистый ехал сбоку, что-то тихо напевая себе под нос. Он не считал меня угрозой, или хорошо умел прятать свои мысли.
Позади тянулся отряд — около тридцати человек. Все, как и я, в кожаных кафтанах с короткими или длинными рукавами. У некоторых на груди — кольчужные или металлические вставки, как у Матвея, но попроще, с зазорами.
За плечами — ружья с фитильными замками (ручные пищали), у пояса — сабли и ножи. В строю чувствовалась опытность. Никто не суетился, все двигались слаженно. Это явно были настоящие воины, не новобранцы, а походные казаки, много повидавшие и не раз проверенные боем.
Сибир уже близко. Я это понял по шуму и запаху. Пахло дымом и едой, доносились человеческие голоса, стуки, лязг, ржали лошади.
И через полминуты он действительно показался. Были видны бревна пятиметровой крепостной стены и сторожевые башенки. По периметру стена тянулась примерно километра на полтора.
Над стеной виднелась купольная главка с крестом и чуть поодаль вытянутый вверх татарский шатёр с полумесяцем. Церковь и мечеть. В городе, должно быть, всегда стояла мечеть, а после захвата Ермак приказал выстроить рядом с ней церковь. Вечернее солнце золотило крест и полумесяц.
Внутри, насколько я знал из истории, плоские крыши татарских строений, деревянные домики казаков вперемешку с юртами, хозяйственные постройки и многое другое. Над городом медленно поднимался дым — кто-то варил еду, кто-то работал в кузне, кто-то готовил баню.
Перед Сибиром, словно зелёные ковры, тянулись огороды. Лес заканчивался, не доходя до города километр-полтора. Вырублен, как я понял, чтобы враги не подкрались под прикрытием деревьев.
Теперь мне здесь жить.
— Пришли, — сказал Ермак, не оборачиваясь.
И тут невдалеке в лесу прогремели выстрелы.
Глава 2
— В дозоре стрельба! — крикнул один из казаков.
— За мной! — рявкнул Ермак, и мы прибавили ходу. Кони перешли на рысь. Ветки хлестали по лицу, земля мелькала под копытами. Матвей вытянул саблю, Лука прокричал кому-то из молодых казаков:
— Без команды не стрелять!
Через минуту мы выскочили к опушке. Запах пороха еще висел над кустами. Двое казаков из дозорной группы, стояли, переводя дух.
— Чего случилось? — спросил Ермак, осматриваясь.
— Татаре были, — хрипло сказал казак. — Не местные, Кучума. Несколько человек. Подошли со стороны леса, наверное, хотели к городу пробраться. Мы по ним из пищалей. Одного точно свалили, другого, может, ранили. Они не ответили. Видно, не хотели лезть в бой. Пока мы перезаряжались, в кусты и бежать. Догнать не получится, уже далеко ушли.
— Разведчики, — сказал Лука. — Совсем зачастили. Кучум, похоже, готовит большое нападение.
— Это давно известно, — хмуро ответил Ермак. — Мещеряк, Лука, усильте караулы.
Лошади пошли шагом. Мы пересекли залитый уходящим солнцем луг, огибая огороды с капустой, репой, свёклой и тыквами, мимо пастбищ, где паслись козы, вытягивая шеи к проезжающему отряду. Вдалеке, как сгнившие зубы, чернели пни — следы недавней вырубки, расширявшей пространство перед городом.
Ворота Сибира находились у самой реки, рядом с лодочной пристанью, сделанной из бревенчатых мостков и укрытых навесами из бересты. Около нее стояло множество больших лодок — казачьих стругов. Несмотря на вечер, люди продолжали работать — выносили тюки, разгружали бочки, катили колеса. Стоял привычный шум поселения: лязг железа, плеск воды, лай собак, громкие разговоры людей.
Мы слезли с лошадей и пошли сквозь ворота. Внутри город был застроен плотно. Деревянные избы, юрты, мастерские.
У самого центра Сибира бурлил рынок. Вдоль грубо сколоченных лавок и разложенных на земле пологов толпились люди: русские, местные татары, ханты, манси. Кто в кафтане, кто в шкурах, кто в пёстром халате.
На верёвках висела вяленая рыба, на бочках, прикрытые ветками от мух, лежали куски копчёного мяса. Татарин в кожаном переднике ловко орудовал топором, разрубая овечью тушу и что-то объясняя покупателю.
Дальше шли шкурные ряды — бобры, выдры, песцы, медвежьи шкуры были разложены по доскам на притоптанной земле. Возле них суетились купцы. Здесь пахло прелым мехом и солью, которой натирали шкуры от гниения. Еще дальше торговали травами — насколько я успел заметить, мятой, полынью, иван-чаем, зверобоем и другими.
Старуха в платке расставляла узелки с кореньями и шептала что-то на татарском.