Мы договорились о том, что она пришлет ко мне кого-нибудь из своих, назначенного на должность «самогонщика», но делать он будет спирт.
Теперь надо идти к Ермаку. И желательно, чтоб это не увидел Скрыпник. Хоть я почти каждый день по разным вопросам бегаю к Ермаку, все равно не надо.
Идя по улице, я увидел, что Елисей с группой казаков пошел к воротам города. Зачем — не знаю, но мне это очень на руку.
Ермака я нашел на новом стрельбище. Он ходил, посматривал, одобрительно хмурился. Инспектировал, так сказать, хотя заходил сюда и раньше. Вроде пока нравится. Даст бог, еще и огнестрел новый тут будем испытывать, хотя до этого еще ой как далеко.
— Хорошие мишени, Ермак Тимофеевич? — спросил я.
— Неплохие, — качнул головой атаман. — На совесть сделаны. У тебя опять какая-то мысль появилась?
— А ты разве против? — немного дерзко спросил я.
— Нет, ни в коем случае, — успокоил меня Ермак. — Пользу твои знания приносят, да еще какую. Говорят, ты какое-то сильное вино гнать придумал?
— Не совсем так… — покрутил головой я. Как быстро тут вести распространяются!
— То не вино, а спирт для протирки, чтоб грязь в раны не попадала и люди от заражения крови не помирали. Пить его тоже можно, но лучше не надо.
— Не будем, — заверил Ермак.
— Я тебе вот что хочу рассказать, — понизил голос я. — Обещал, правда, этого не делал, но решил, что правда будет нам ох как полезна.
И я передал ему свой разговор с Елисеем.
Ермак нахмурился и с минуту стоял молча.
— Все это, конечно, я знал. Елисей пытался уговорить и меня бросить город и уйти, но я отказался. А теперь он хочет переманить тебя к свои хозяевам. Ну что же, молодец. За такое они его похвалят.
Он вздохнул и продолжил.
— Не только я не хочу уходить. Но и почти все в отряде. Другой жизни себе уже никто не представляет. Свыклись с Сибирью, стала она родной. Не хочется убегать, оставлять дикому хану землю во власть. Правильно Елисей сказал — наши мысли такие, что надо победить в битве за город, а потом перейти в наступление. Кучум гордый, он пошлет войско на штурм, чего бы это не стоило. Поскольку татар очень много, боя в поле мы не выдержим, а под эти стены их положим достаточно. Вот тогда можно будет уже по-другому говорить!
— Думаешь, и Строгановы начнут помогать нам дальше?
— Надеюсь на это. Хотя много пороха нам надо, чтобы двигаться дальше и окончательно победить Кучума. Много пороха и людей. Иди, никому я не скажу о том, что ты сообщил мне про Елисея. А с ним, пока он здесь, общайся так же. Не ругайся, хотя и не делай то, что он просит. Опасно, если он, прибыв к Строгановым, в обиде начнет про нас сказки рассказывать, чтобы окончательно поссорить с купцами. Тогда будет еще одна беда, и какая! А так — ну был посторонний человек в отряде, покрутился, и ушел. Не первый раз такое вижу.
— А много ль пороха и прочего привезут нам?
— Не знаю, — пожал плечами Ермак. — Сколько их к нам приходило, каждый следующий все меньше и меньше. Но нам без него совсем плохо придется. Поэтому пойдем отрядом встречать, чтоб довести до города в целости.
Шатёр хана Кучума был натянут в стороне от основного стана, среди низких кустов и рыжих валунов. Внутри всё как обычно: ковер, жаровня, плотный воздух с запахом масла и кедровой золы. У стены лежала сабля в ножнах, рядом — чаша с крепким чаем. Кучум сидел, подперев подбородок рукой, и смотрел на огонь. Около него молча стояли двое. Один — высокий, с лицом резким, как зазубренный нож, второй — шире в плечах, с густой черной бородой.
Высокий сказал:
— Ермак пойдет встречать караван сам. Большой отряд он с собой не возьмет.
— Вот и хорошо, — улыбнулся Кучум. — Тогда и найдёт он то, что ищет. Свою смерть.
Он медленно поднялся, прошёлся по шатру. Свет от огня метался по стенам, отбрасывая его тень. Было слышно, как на улице воет ветер, гоняя сухие листья по земле.
— Значит, город останется без головы. Но пока его трогать не будем. Для начала надо захватить обоз и убить Ермака.
Ему ответил второй человек
— Лучше всего атаковать ночью, когда они станут на берег лагерем. Сначала разгромить встречающих, а потом атаковать караван.
— Вот именно, — тихо сказал Кучум. — В темноте всё одно. Только тени и огонь. Мы будем тенью, а они — тем огнём, что погаснет.
Он подошёл к стене шатра, где была натянута кожа с грубым изображением реки. Положил ладонь на неё, провёл пальцем.
— Тут Ермак встретит свою погибель.