— Ты прибыл.
— Да, — ответил Ильдаш. — Я пришел, как и обещал.
Кучум помедлил, глядя на огонь, словно желая показать, что визит хана Ильдаша для него значит не слишком много.
Затем все-таки произнес:
— Присягаешь?
— Присягаю, — глухо проговорил Ильдаш.
Он сделал шаг вперёд, опустился на одно колено и снял плеть с пояса. Протянул её хану:
— Моя воля — твоя воля. Моё войско — твоя сила. Границы твоего улуса — и мои границы. Кто идёт против тебя — идёт против нас.
Кучум молча взял плеть. Это был старый тюркский знак власти. Затем протянул руку, и Ильдаш коснулся её лбом.
Мулла подошёл ближе, раскрыл Коран. Произнес:
— Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. Поклянись.
— Валлахи, биллахи, таллахи, — твёрдо сказал Ильдаш, глядя на священную книгу. — Обещаю быть верным, участвовать в походе, не укрывать беглых, не нарушать мира.
За ним по очереди поклялись все — сыновья, беи. Мулла кивал, потом закрыл книгу и слегка поклонился Кучуму.
— Так и будет, — подняв подбородок, произнес Кучум. — Пусть твои войска готовятся и ждут.
— Люди мои готовы, — проговорил Ильдаш. — По первому твоему слову они бросятся в бой.
Затем Ильдаш кивнул одному из своих беев, он ненадолго вышел из шатра и вернулся со слугами, внесшими в шатер Кучума три сундука. В них находились подарки.
Сначала на свет появились три соболиные шубы, каждая с воротником из чернобурки, с вышивкой по швам. Мех тщательно вычищен и блестел. Шубы являлись символом северного богатства.
Следом — лук с тетивой из оленьей жилы, с набойкой и набором стрел в кожаном колчане. Это уже был не просто подарок, а знак воинского уважения.
Из следующего сундука вынули посуду с мёдом и головки сыра, мешочки с сушёными ягодами и вяленым мясом — дары гостеприимства, пищи, процветания. Поверх всего — кувшины с кумысом и ароматным маслом.
Последним был особый подарок: тонко вытканный ковёр, узором отсылающий к роду Ильдаша — почти родовой герб, испещренный таинственными символами. Ковёр означал землю. Владение им — власть над землей.
Хан Кучум смотрел на подарки молча, не шевелясь. Затем повернул голову на своего советника и коротко кивнул.
В шатер внесли сундуки теперь уже с его подарками.
Вынули саблю с арабской надписью на клинке, в ножнах из красного сафьяна. Вторым шёл пояс с серебряными бляхами — тяжёлый, сверкающий.
Затем — шёлковый кафтан с золотым кантом. По традиции, этот подарок означал принятие в близкий круг. «Теперь ты свой».
Последним был свиток с печатью Кучума, где признавалось право Ильдаша на его родовые земли, охотничьи угодья и сбор дани — но теперь уже от имени верховного хана.
…Через несколько часов, после совместной трапезы, Ильдаш ехал на лошади, возвращаясь к себе. За ним следовали беи и два десятка телохранителей.
Сыновья Ильдаша ехали позади, в отдалении. Один из них был явно старше второго. Никакой радости на их лицах не было.
— Что все это означает? — спросил младший сын.
Вопрос прозвучал таким голосом, будто ответ на него уже был известен.
Старший ответил не сразу, а потом проворил:
— Только то, что наш род теперь отправят первыми под выстрелы Ермака, и ничего больше.
На рассвете я пришёл в кузню. Воздух ещё был прохладным, но в мастерской царила жара. Горн пылал всю ночь. Без перерыва люди, сменяя друг друга, трудились над подготовкой железных полос для пушек. Их отбивали, выправляли, подгоняли по длине и ширине. Сегодня же настал день сборки — нам предстояло начать собирать составную пушку.
Макар уже находился здесь. Либо не уходил, либо пришел раньше меня. Судя по уставшему лицу, более вероятно то, что не уходил. Спрашивать было неудобно.
— Ну что, начнём, — сказал я, глубоко вздохнув и упрямо наклонив голову.
Основные части у нас уже есть — полосы, обручи, составной деревянный сердечник, вокруг которого будет проводиться сборки, металл для каморы, внутренней втулки и остальное. Осталось всего-то ничего — соединить все это в одно целое. Какая малость!
Шучу, если, что.
Работа ответственнейшая. Пушка из железных полос надежнее деревянной, но только при одном условии — что ее хорошо сделали. Если с деревянным орудием мало что исправишь — коль ствол прочный, то не разорвет, а если слабый — увы, и ничего с этим не поделаешь, то с железной ситуация иная. Все зависит от мастерства и трудолюбия кузнеца.
Так что посерьезней, Максим. Брови нахмуривай, бери инструмент и вперед.
Но не успел я снова стать серьезным, как ко мне в кузню заглянул лично Ермак. Посмотрев на то, как собирается пушка, он отозвал меня в сторону.