Ермак нахмурился.
— Ты это о чем? Насчет «про все»?
— Долго рассказывать… На кругу объясню все как есть, ничего не скрывая.
Взгляд Ермака говорил «скажи сначала мне», но вслух он произнести это не решился. А я решил не интриганствовать. Положение аховое, шептаться за углами, как в королевском дворце, глупо.
— Хорошо. Собираемся прямо сейчас.
Круг собрали в большой избе — в той самой, где решали все важные дела. Снаружи потихоньку начало темнеть и потянуло холодом.
Я вытащил из мешка новый арбалет. Люди с начали рассматривать его с интересом. Некоторые из них не были на стрельбище и видели его впервые.
— Новый самострел? — спросил сотник Иван «Шрам» Алексеев.
— Да, — ответил я.
— Лучше прежних?
— Бьет чуточку слабее, зато гораздо чаще. В избе стрелять не буду, но происходит это примерно так.
И я показал, как рычагом взводится тетива, как на место улетевшего болта становится другой, и как меняется обойма.
— На двадцать — тридцать саженей кожаный доспех или кольчугу пробьет. Если сил много, то стрелять сможешь совсем часто, а в среднем — примерно так. Раз, два, три…
Я посчитал, чтоб на каждый счет получился выстрел исходя из десяти-пятнадцати выстрелов в минуту.
— Я видел, когда испытывали. Максим не врет, — сказал Савва Болдырев.
Народ радостно завозился.
— Надо больше таких… — произнес сотник Иван «Гроза». — Вблизи это даже лучше пищали. Ее пока перезарядишь…
— Огня-то теперь татары так боятся не будут… — протянул Гаврила Ильин, и я понял, что Ермак рассказал всем о будущем использовании кучумовцами промазанной глиной войлочной одежды.
— Надо, — согласился я. — Чем больше таких, тем лучше. Но! Если Кучум придет весной (а он обязательно придет), мы, работая четырьмя кузницами день и ночь и если плотники будут заниматься только самострелами, в лучшем случае сделаем только сотню таких. Скорее всего — меньше, потому что еще много другой работы. Самострелы сложные, это не молотки и не топоры. Да оно и с топором огого сколько повозиться придется, на самом деле.
Теперь люди засопели уже не так счастливо, как минуту назад.
— Что же делать? — спросил начальник стрельцов Андрей Собакин.
Я, не отвечая на вопрос, продолжил.
— Кроме того, одними такими самострелами мы не отобьемся. Лупят они хоть и сильно да часто, но не так, как пищаль. Татары, как выясняется, на выдумку тоже хитры. От огня спасаться научились. И здесь, если они понаделают толстых щитов или чего-то такого, нам будет очень тяжело. Помните, как ночью хотели спилить рогатины? Стрелы сквозь мешки с ветками проходили очень плохо, только пищалями да пушками спаслись. Здесь — то же самое.
— Ну да, правильно, — все, включая Ермака, безрадостно закивали головами.
— Поэтому нам нужны будут и другие самострелы, коль нет пороха. Не такие быстрые, но гораздо более сильные и дальнобойные. Но чтоб их делать, тоже нужно время. Кузнецы и плотники не справятся.
Люди начали догадываться, что я к чему-то клоню, но к чему — непонятно. Во взглядах появилась настороженность.
— Что ты предлагаешь? — спросил Мещеряк.
— Надо снимать людей с прочих работ, как всегда это делали, — дал немудреный совет Гаврила Ильин. — А по-другому то как?
— Им есть чем заниматься, — огрызнулся староста Тихон Родионович. — Они, помимо прочего, еще и еду на зиму заготавливают. Если с голоду помрем, никакой Кучум будет не нужен. И так только и перекидываю. Сейчас бревна для самострелов носим, а это труд долгий и нелегкий. Люди уже еле ноги таскают.
— Правильно говорит Тихон Родионович, — произнес я, — очень правильно. Лишних рук у нас нет. Поэтому я предлагаю — всех казаков и других, со всех сотен, с охраны, с разведки, из стрельцов, всех приписать к плотникам и кузнецам, чтоб когда не в охране, не в разведке, не в походе, работали там и помогали делать себе оружие. Чтоб это было не когда Ермак Тимофеевич сказал, а постоянно, каждый день, без напоминаний.
В ответ мне сначала прозвучала тишина, а потом люди начали говорить. Каждый — разное. Один Ермак молчал и слушал. Матвей, прочем, тоже. Поначалу сделал недоуменное лицо, но потом, посмотрев на молчаливого Ермака, тоже затих.
Зато другие выражений не выбирали.
— Казаку не дело — топором плотничать, он воин, а не батрак! — возмущенно заявил Гаврила.
То же самое сказал и Иван «Гроза».
— Казак — не холоп!
Я ожидал чего-то такого, но не выдержал и вспылил.
— А я, значит, холоп и батрак, раз делаю оружие, которым только татар и победили⁈ Так, по-твоему?