— Свяжем покрепче, — улыбнулся Левонтий и достал узкий кожаный ремень. — Не уйдёт. А если будет сопротивляться…
— Калечить нельзя, — предупредил Елисей. — Анисиму он нужен целый. Как он работать будет, если с ним что-то случится?.
С севера потянул холодный ветер, принёс запах хвои и болота. Где-то выл волк, и ему отвечала стая.
— Жуткие места, — пробормотал Монах.
— Зато безлюдные, — ответил Бритва. — Никто не увидит.
Лодка шла вперёд, а за спиной оставались только смерть и тёмная вода, скрывшая следы
…В плотницких мастерских новички показали себя куда увереннее, чем в кузнях. Дерево было им привычнее: большинство умело обращаться с топором, пилой, стамеской, не боялось щепы и древесной стружки. Руки сами ложились на инструмент, движения выходили неуклюжими лишь поначалу, а потом становились всё увереннее.
Конечно, до Лаптя и его опытных подмастерьев им было далеко — те работали как механизмы, без лишних слов, четкими и отточенными движением. Но все равно новички неплохо справлялись с простыми задачами: обтёсывали брёвна, подгоняли доски, выдалбливали гнёзда. А у некоторых дело пошло прямо с первых дней. Было видно, что они не только знают, что и как делать, но и получают удовольствие от работы — с интересом слушали советы, пробовали сделать чище и точнее.
Шум рубанка, запах свежей стружки и стук топора для таких людей стали не наказанием, а чем-то вроде тихого удовольствия. И, в отличие от кузниц, здесь редко кто делал кривую физиономию или норовил сбежать.
В сушильных сараях, где мы готовили дерево, работа показалась на первый взгляд совсем отдыхом. Тут не нужно было махать молотом или тягать тяжёлые заготовки, как в кузнице. Всего-то делов, что разложить доски и брусья на подставки, оставляя между ними щели, чтобы воздух свободно ходил, а затем время от времени их переворачивать, проверяли, не пошли ли трещины или плесень. Ну и иногда подправить заслонки, чтобы тёплый воздух шёл ровнее.
Пришлось объяснять, что простота эта обманчивая и надо быть очень внимательным. Стоит оставить доски слишком близко — в них заведётся сырость; забудешь перевернуть — поведёт дугой; прозеваешь заслонку — пересохнут, и пойдут трещины. Поэтому я с Лаптем постоянно напоминал молодым: смотрите в оба, проверяйте, как лежит дерево. Приходилось и голос повышать, когда кто-то отлынивал или просто ленился.
А в кузнях казакам нравилось меньше.
Уже с порога их встречал жар. Горн гудел, раздуваемый мехами, и густой горячий воздух обжигал лицо, проникал в лёгкие. Уже через час руки и спина ныли от тяжести молота, пальцы слабели, а в висках гулко стучало от железных ударов. Те, кто привык сидеть в седле или бродить по лесам, неохотно задерживались здесь — для них стояние на одном месте казалось пыткой.
Жара и дым впивались в глаза, вызывали слёзы. Угольная пыль оседала на лице и руках, вбивалась под ногти. От непривычного грохота и звона наковальни глухо звенело в ушах. Новички часто кашляли, прикрывая рот ладонью, и косились на выход, где их манил свежий воздух.
Но тяжело было не только мышцам, но и глазам. Кузнечное ремесло требовало точности и терпения. Нужно уловить верный цвет раскалённого металла, понять время, когда заготовка податлива, и нанести точный удар. Тем, кто привык действовать неряшливо и быстро, было особенно тяжело.
Некоторых раздражала сама необходимость подчиняться ремесленным правилам. Для вольного казака стоять и долбить железяку часами казалось унижением. Они старались браться только за простое: принести уголь, воду, недолго покачать меха, и при первой возможности исчезали под каким-нибудь предлогом.
А вдобавок еще и опасности, которые в кузне на каждом шагу. Искры впивались в кожу, пламя прожигало одежду, что-нибудь тяжелое может запросто упасть на ногу. Неловкое движение, и пальцы на раскалённой детали. Вопль, ругань, работа остановлена.
Довершали картину теснота и шум. В душной кузнице, где каждый шаг грозил столкновением с чьим-то плечом, а над ухом гремел молот соседа, легко закипали ссоры. И нередко кто-то, бросив молот на пол, с проклятиями уходил за дверь, говоря, что работа здесь — не для него.
Я понял, что в кузнице людей нельзя просто поставить к горну и ждать толку. Учить, учить и учить. Даже мелочам. Учить и успокаивать. Своим примером показывать, что в кузне можно находиться без нервотрепки, спокойно работая и получая удовольствие от того, что сделал.
Сначала я давал им несложные задания. Не просто таскать уголь, а следить, чтобы он был сухим, чтобы горн горел ровно. Не просто качать меха, а делать это в ритм, сохраняя одинаковую подачу воздуха. Объяснял, зачем это нужно, показывал, как один неверный взмах меняет цвет металла. Когда человек видел, что от его движения зависит работа всего стана, он начинал внимательнее относиться к делу.