Офицер подошел к переводчику, что-то сказал на ухо, а тот сразу же перевел на польский язык.
- Раз уж среди вас нет никаких евреев или беглецов из армии, тогда пускай выйдут те, кто не прописан[6] в деревне.
Новак вздрогнул. Он инстинктивно глянул на свою напарницу, но та вела себя на удивление спокойно. Просто стиснула пальцы и сделала два шага вперед. За ней вышло еще несколько человек; в конце концов, сам Альбин тоже вышел вперед.
Переводчик посоветовался с офицером и заявил:
- Все поедут с нами. В городе проверим ваши данные. Если окажется, что вы не враги германского Рейха, вас отпустят домой.
Большинство приняла эти слова спокойно. Их длящаяся уже несколько недель геенна наконец-то должна была закончиться. Возможно, они даже надеялись на то, что немцы позволят им вернуться к близким, оставленным в Лодзи, Познани, Кракове или Варшаве. Одна только особа отважилась запротестовать. Она подбежала к переводчику и возбужденным тоном начала пояснять:
- Я не могу ехать с вами. Не могу на запад. Мне нужно во Львов.
- Во Львов? – удивился мужчина. – Так там уже большевики.
- Это ничего, мне туда надо, надо! Вы понимаете? – Женщина произнесла это настолько молитвенным тоном, что даже остальные офицеры, сидевшие в автомобиле и занятые разговором, заинтересовались ее внезапным приступом истерии.
Командир отряда спросил у переводчика:
– Was ist los?
– Diese Polin…[7]
Но ему не было дано закончить. Истеричка перебила его на половине слова:
– Herr Offizier...[8]
На лице немца появилось изумленное выражение. Жестом он дал знать гражданскому, чтобы тот ему не мешал, женщину же отвел в сторону и спросил:
– Eine Deutsche?
– Mein Name ist Margerita Gorgon. Ich komme aus Dalmatien, mein Mann war ein Pole. Hier ist mein Personalausweis[9].
Она вынула бумаги из сумочки и подала их офицеру. Внимательно следящий за всей ситуацией Новак подумал еще, а все ли документы она предъявила.
– Was bedeutet "er war"?
– Wir sind schon vor langer Zeit auseinander gegangen… - На какой-то момент она прервала свою речь, чтобыы перевести дыхание. - – Ich habe es gerade diesem Mann gesagt, ich muss… ich muss nach Lemberg, zu meinen Kindern.[10]
Офицер расхохотался.
– Und wir sollen Sie dorthin bringen, stimmt?[11]
Женщина энергично замотала головой.
– Lassen Sie mich gehen. Weiter schaffe ich das alleine.
– Ich soll Sie frei gehen lassen? Wieso?[12]
Женщина разочарованно умолкла. Но через мгновение на ее лицо вернулась улыбка.
– Und wenn ich Ihnen beweise, dass ich mit den Polen nichts zu tun habe?
– Und wie wollen Sie das machen?
– Unter diesen Menschen, - повернулась она к стоящим за ее спиной отобранным людям, – hier ist ein polnischer Polizist. Er hat sein Uniform versteckt, denn er will unerkannt bleiben.[13]
Офицер тут же сделался серьезным. Он вытащил пистолет из кобуры и нацелил его на перепуганных и сбившихся на небольшом пространстве людей.
– Welcher ist das?[14]
Женщина неспешно подошла к Новаку и, после секундного колебания – но для полицейского эти мгновения длились чуть ли не вечность – указала на него пальцем. Двое солдат тут же подбежало к мужчине и вытолкали его на средину площади, по пути угостив прикладами в живот и по почкам.
- Это правда, что ты полицейский и желал нас обмануть? – спросил переводчик, помогая Новаку подняться с земли. – Говори, где ты спрятал мундир и оружие!
Тот не отвечал, взамен на него посыпались очередные удары – по ребрам, по шее, по спине. Парень вновь упал на землю, корчась от боли.
Офицер глядел на все это с безразличием, зато стоявшая рядом с ним женщина отвернулась, на ее лице рисовался страх и отвращение. Она с трудом сдерживалась, чтобы не вырвать.
– Sie gehen mit uns[15], - заявил немец и жестом пригласил ее в автомобиль.
Та устроилась на заднем сидении, на том месте, которое раньше занимал переводчик. Офицер хлопнул водителя по плечу, и машина тронулась. Прежде чем она скрылась за ближайшими застройками, женщина еще успела увидеть, как двое солдат, держа полицейского под мышки, тащат того за здание пивной.
Новак, плюясь кровью, проклинал про себя всю свою жизнь, а прежде всего – вчерашний день. Когда его поставили под стенкой, он сунул руку в карман и с трудом вытащил оттуда часы, чтобы узнать, который час. Стелки на окровавленном циферблате показывали без двух минут десять. Он еще успел подумать, что так никогда и не узнает, на сколько минут часы опаздывали в этот раз.
Послесловие
Хотя в рассказе выступает по-настоящему жившая личность – Эмилия Маргерита Горгонова (героиня наиболее знаменитого криминального процесса в истории Второй Республики) – представленная здесь история полностью выдумана и родилась исключительно в воображении автора.
6
Слово "прописан" не совсем соответствует исторической правде, но другого как-то не нашел – Прим.перев.
9
- Немка? – Меня зовут Маргарита Горгон. Родом я далматинка, мой муж был поляком. Вот мое удостоверение личности (нем.)
10
- Почему был? – Мы давно уже разошлись... (...) Я как раз говорила этому вот господину, что я... что мне нужно во Львов. Там мои дети. (нем.)
12
- Вы меня только выпустите. Дальше уже я сама... – Я должен вас отпустить? Это с чего же? (нем.)
13
- А если я докажу вам, что с поляками у меня ничего общего нет? – Это как же? – Среди этих людей имеется польский полицейский. Он спрятал мундир, чтобы вы его не узнали. (нем.)