Ну, не умеет она вкусно готовить. Да, и внимания ему, должно быть, уделяет меньше, чем сыну. Но ведь Эндарио маленький и беззащитный, а Даррен большой и сильный. И вообще… она старается ему угодить, а вместо благодарности одни упреки.
«Мы через столько прошли, – подумала Антис. – И я ни разу не пожаловалась, ничего тебе не сказала… Я, привыкшая к дорогим нарядам, мягкой постели и совсем другому отношению».
Антис шла все дальше и дальше, и постепенно боевой запал угасал. Она посмотрела на маленькое личико Эндарио. Малыш посасывал большой пальчик. Он еще не знал, что его мама теперь одна. Что впереди неизвестность и, наверное, много трудностей. Что в стране свирепствует неурожай, что еще чуть-чуть, и начнется голод, а им двоим придется выживать.
– Ничего, ничего, мы как-нибудь, – ласково прошептала она. – Пока лето, пока тепло мы найдем кров, а там, кто знает, может и жизнь наладится.
«Только уже без Даррена, – подумала она. – Который все-таки не всегда ворчал… Может, вернуться? Может, не надо было так сразу?»
Сердце наполнилось тяжестью.
Но ведь и на окраине деревни, почти в лесу, тоже нельзя вечно околачиваться. Эндарио наследник престола. А она все равно никогда не сможет стать настоящей женой. Не умеет она готовить и убираться не любит, и вообще… Что на ней надето? Как она оказалась в таком положении? Она, благородная…
Ладно, это все неважно. Впереди дорога до самого горизонта. И по ней нужно идти. Что там сказала та гадалка?
«Ты полюбишь всем сердцем того, кто будет в тебе нуждаться больше, чем в ком-либо».
– Я люблю тебя, Эндарио, – Антис остановилась и поцеловала малыша в висок.
Послышался скрип колес. Она обернулась и на всякий случай отошла к обочине дороги. Из-за поворота показалась голова лошади, затем все ее мощное тело и, наконец, небольшая повозка. На козлах сидел Даррен.
Остановившись, он спрыгнул вниз. Антис сдвинула брови к переносице и крепче прижала к себе сына. Тигр сделал несколько шагов и остановился.
Ветер поднял желтую пыль и закружил вместе с сухими прошлогодними листьями. Они не шевелились. Так и стояли, глядя друг другу в глаза.
– Не хочу, чтобы ты шла одна, – тихо сказал Даррен. Она посмотрела себе под ноги. – Давай вместе, а? – он протянул руку.
Антис подалась вперед и прижалась к его широкой груди. Эндарио распахнул глаза.
– Тсс, – мама прижала палец к губам, и малыш плакать не стал.
Даррен поцеловал ее в макушку.
– Поехали в Индорф? Там ребята ждут. Начнем новую жизнь. Поженимся по-настоящему, в конце концов.
– Но как же… – сомнение тенью пробежало по лицу Антис, и она отступила.
– Лучше есть горелый ужин с тобой, чем деликатесы без тебя, – Даррен так неотразимо улыбнулся, что она больше не могла сопротивляться. – Ты со мной?
– С тобой. Я всегда хочу быть с тобой. Просто…
– Тогда залезай, и поехали!
Антис устроилась под тентом, уложив Эндарио себе на колени. Тигр забрался на козлы и стеганул лошадь.
– Даррен? – спустя некоторое время позвала она.
– М?
Но Антис так и не придумала, чем отогнать затянувшееся молчание.
***
Эри опустилась на землю и выпустила из рук Куро. Волчонок куснул ее за запястье.
– Знаю, тебе страшно, – она погладила его, – но так намного быстрее. Теперь до замка Северной звезды рукой подать. Но сначала хочу узнать, как дела у Лаирэ. Так что я вздремлю, а ты далеко не убегай.
Она села на толстый торчащий из земли корень и, привалившись спиной к стволу дерева, закрыла глаза.
Глава третья – Сухой ветер
Высоко стоящее солнце напекло голову, и Лаирэ не знал, куда от него деться. Лучи, казалось, раскалили даже его светлые волосы, заметно отросшие за последнее время. Рикки иногда шутил, что теперь они с Эри вообще на одно лицо. Только у нее, наверное, блеска в зеленых глазах больше. Во всяком случае, он на это надеялся.
Еще Лаирэ хотелось пить. Во рту стояла засуха, губы начали трескаться, кожа на лице превратилась в натянутый кусок тента. Руки его потемнели, ногти стали черными. А о боли в спине он предпочитал даже не думать.
Прямо перед глазами пыльные серые камни и стальная кирка c гладкой деревянной рукояткой. И так изо дня в день. Над головой небесная синева, но палящее солнце позволяло любоваться ей лишь по утрам. К вечеру здесь поднимался ветер, пыль летела в глаза, многие чихали. Позавчера их сосед по камере умер.