— Мы оба рабы, господин, — сказала она наконец.
— Ты о чем?
В серебряной полутьме стало заметно, как на ее лице заиграла слабая улыбка.
— Я служу своему господину. Мой господин служит богам.
Он обнял ее крепче.
— Как ты права, любимая.
— Они этого хотели от вас? — спросила она тихо.
Он кивнул.
— Крови! Безжалостной ярости.
— От Вэлли или Шонсу?
— От Вэлли! — сказал он. — У Шонсу все это уже было.
Она замолчала; лодка, кажется, пошла быстрее.
— Мне не так трудно, — сказала она тихо. — Я должна доставлять вам удовольствие, а это для меня большая радость.
— Убийство никогда не доставит мне удовольствия, — прорычал Вэлли.
Она покачала головой.
— Но ведь вы выполните волю богов, господин?
— Да, — он вздохнул. — Думаю, что да. Они щедро награждают меня.
Теперь и она обняла его. В их поцелуе горела страсть влюбленных, и Вэлли понял, что ее чувство не погасло, оно разгорелось еще сильнее.
Опасаясь, как бы не потерять самообладание, он отнял от себя ее руки и на минуту присел.
— Вот что я подумал, — заметил Хонакура, глядя в ночное небо, — лодки гораздо лучше, чем мулы.
— Старик, вы же подумали вовсе не об этом!
— Нет, именно об этом, — ответил жрец с усмешкой. — Ведь на муле вы бы не смогли ее поцеловать.
Когда Вэлли поел, он стал выбрасывать за борт объедки и смотреть, как на них набрасываются пираньи; это зрелище вызывало в нем одновременно и ужас, и восхищение. Они совсем рядом, и, приглядевшись внимательнее, он мог хорошо их рассмотреть — они как мгновенные серебряные вспышки в черной воде, не больше мизинца, но их целые полчища.
— А в вашем заоблачном мире, светлейший, пираний нет? — спросил Хонакура, который наблюдал за ним с явным интересом. Вэлли пристыженно вздрогнул.
— Далеко не везде, — ответил он. — Если уж бог оставил меня пребывать в таком невежестве, то ему придется самому указывать мне дорогу.
Жрец улыбнулся.
— Полагаю, теперь, зная об этом, вы больше не предпримете такого маневра.
— Я уже поклялся в этом, — ответил Вэлли. — Скажите, а как же заводь у храма?
— Иногда пираньи туда заплывают, — сказал старик. — Но считается, что они живут только в спокойной воде, и поэтому заводь водопада — относительно безопасное место. Хотя по собственной воле я бы в воду не вошел.
Вэлли задумался о том, какие новые ужасы могут ожидать его в этом Мире.
Джа легла рядом с Виксини и сразу же уснула. Вэлли был еще слишком взволнован для сна. Яркий, странно рассеянный свет в небе отбрасывал двойные тени. Над Рекой поднимался туман. Стало трудно различить то, что было совсем близко, даже фигуры Зорьки, Нанджи и Катанджи.
Через несколько минут к ним пробрался Нанджи. Он встал на колени перед Вэлли, а значит, и перед Хонакурой. В тумане, да еще под слоем грязи, лица его было почти не видно. Он не снял меч, и Вэлли это показалось странным, но для того наверняка были какие-то свои воинские причины.
— Светлейший, — сказал он, — позвольте мне принести вам вторую клятву.
Вэлли покачал головой.
— Это вполне можно отложить до завтра, согласен? Ты ведь не хочешь сейчас заняться фехтованием?
В темноте сверкнули белые зубы.
— Нет, светлейший…
Наступило молчание.
— Послушай, — сказал Вэлли, — хочешь узнать, почему боги приняли все наши нарушения законов чести?
— Да, светлейший, — в голосе Нанджи слышалось облегчение.
— Возможно, это объяснит нам наш почтенный друг, — сказал Вэлли. — Почему Богиня допустила такое множество бесчестных поступков? Ведь мы всегда говорим, что Она — против этого. Я правильно понимаю, священный? — Он посмотрел вниз, на маленькую сгорбившуюся фигуру.
— Я больше не священный, — смиренно ответил Хонакура. — Но что касается вашего вопроса, то да, — вы правильно понимаете.
— А я против того, — продолжал Вэлли, — чтобы наставники били своих подопечных. Ведь как-то раз я неплохо тебя отделал, мой юный друг.
В темноте было видно, как глаза у Нанджи засветились.
— Но вы это сделали, чтобы снять заклятие, светлейший.
Вдруг Вэлли заметил, что там, в середине лодки, происходит нечто непредвиденное. Он старался не смотреть в ту сторону, но заметил, что Катанджи, пододвинулся совсем близко к Зорьке. Нанджи стоял к ним спиной.
— Я думаю, Нанджи, что боги хотели и с меня снять проклятие.
— Но на вас не было никакого проклятия, светлейший! — запротестовал Нанджи.