Он действительно держал меня за яйца.
— Айе-айе, сэр.
— Так что с этого момента, Марсинко, любые проклятые сообщения ты отправляешь через штаб — то есть, через меня. Понял?
— Но…
— Никаких «но». Ты безудержно нарушаешь субординацию. Ты пытался выставить меня дураком. Ты ткнул меня в это носом. Теперь пришло время расплаты. С этого момента каждое проклятое исходящее сообщение должно быть согласовано со штабом и завизировано мной, или оно никуда не отправляется.
После службы мы с Ричи Куном нашли себе кабинку в уютной таверне и поговорили об этом. Я рассуждал об убийстве. Он вернул меня на землю. Я описал уникальные формы пыток. Он, будучи превосходным старпомом, направлял мою энергию в более реалистичное и конструктивное русло. Мы пили пиво. Мы составили заговор. Мы строили планы.
Скотт надрал мне задницу в четверг. В пятницу мы не отправляли никаких сообщений. В следующие выходные я набрал текст для черновиков сообщений. К тому времени, как мы закончили, я набрал примерно 150. В 06.30 утра, в понедельник, я подписал их там, где было написано «Составил», проставил на каждом время, а затем отнес их в штаб.
— Доброе утро, Скотт.
Он увидел у меня четырнадцатидюймовую стопку бумаги.
— Какого черта…
— У меня для тебя есть парочка сообщений на подпись.
— Оставь их у моей секретарши. Я доберусь до них, когда у меня будет время.
Он посмотрел на меня с недоброй усмешкой.
— У меня будет время.
— Как скажешь, Скотт. Но у них всех есть отметка о времени, и многие из них критичны по времени, поэтому, если они опоздают с получением, это отразится на ваших часах, не моих.
И я вышел.
К тому времени, как я вернулся в свою каюту, от него пришло сообщение, чтобы я немедленно вернулся в штаб.
— Да пошел он, — сказал я ординарцу. — Мы не на него работаем. Пусть подождет.
Через полчаса он перезвонил мне.
— Я отдаю тебе прямой приказ — вернись, черт тебя возьми, сюда и забери эти проклятые сообщения.
— Что сказать?
— Ты слышал меня ясно и четко, Марсинко — возвращайся, черт бы тебя побрал, обратно и это приказ.
— Извини, Скотт, но я не работаю на тебя, так что ты не можешь мне ничего приказывать. Что же касается сообщений, то я всего лишь последовал твоим руководящим указаниям. Вы хотели получать все наши сообщения — вы их получили. А теперь, придурок, мяч на твоей стороне. Вам придется их отправить. Я не могу, потому что ты еще не подписал ни одно из них, и я составитель, а не согласующий офицер. И кроме того, Скотт, ты же наш штабной тошнилка-бумагомарака. Так что занимайся своими чертовыми бумагами — мне надо бежать к чертовой команде.
— Марсинко …
— Да пошел ты, капитан второго ранга. Чмоки себя в жопи, как мы привыкли говорить.
Он с воплями бросился к коммодору, но это ему не сильно помогло. Ему все равно пришлось подписывать каждое сообщение. И в тот же день рассыльный доставил мне из штаба листок бумаги с подписью Скотта, в котором говорилось, что я имею право снова лично отправлять свои собственные сообщения.
В тот вечер я сам принял коммодорскую вахту. Я подсел к Дику Кугану, который сидел за стойкой бара, заказал себе «Бомбей» со льдом и спросил:
— Ну и как дела, сэр?
Он как-то странно посмотрел на меня.
— Я слышал, что вы со Скоттом серьезно делали их сегодня.
— Господи, да я ничего не знаю об этом, коммодор. Ну Вы знаете, он руководит Вашим штабом, а я — своей командой, и я стараюсь, чтобы все шло гладко.
— Сегодня все было не так уж гладко. Скотт мне сказал, что ты действительно перешел черту.
— Коммодор, иногда я следую его указаниям. Но когда мне не нравятся его указания, я получаю Ваши. Не думаю, что ему это очень нравится.
Куган рассмеялся.
— Наверное, ему это совсем не нравится.
Он заказал себе новый напиток и велел бармену налить мне второй «Бомбей» со льдом.
— Вот что я скажу тебе, Дик. — сказал он, нагибаясь к краю моего стакана. — Этот сукин сын ходил взад и вперед по квотердеку, плюясь кирпичами. Сегодня он действительно разговаривал сам с собой.
Я поднял бокал с джином и произнес за него тост.
— Просто делаю мою работу, сэр.
Глава 16
Я никогда не собирался наживать себе врагов. Но я всегда был агрессивным и целеустремленным существом, так что я делал все возможное, чтобы выполнить свою работу — и к черту последствия. Такое отношение никогда не делало моими друзьями большинство обычных офицеров флота, многих из которых я запугивал, принуждал, задавливал, угрожал, а, иногда, и вколачивал в бетон. И, все же, я преуспевал в системе. Одна из причин заключалась в том, что мои противники, обычно, недооценивали меня. Они видели только сильно пьющего, дерущегося в барах, безумца-под-огнем Марсинко. Они никогда не знали, что мои характеристики, данные мне в качестве штабного работника и атташе, говорили о той же компетентности, как из Вьетнама. Они думали, что если у меня обхват груди 35 дюймов (прим. 90см), а длина руки только 32 (прим. 80см), и я сказал «твою мать» адмиралам, то я всего лишь крупный недалекий змеед со сбитыми костяшками пальцев.