Тем временем я совершенствовал свой проект деревянных солдатиков. После работы в Пентагоне я садился за руль или улетал, встречался с бойцами SEAL, которых отобрал себе в помощники — с парой рядовых из Второго отряда, по имени Ларри и Боб — и мы принимались за работу, часто на всю ночь. В «темную сотню» я улетал обратно на север — чтобы успеть прочитать и уточнить ежедневную разведывательную сводку для адмирала Кроу до начала официального рабочего дня в 08.00.
Чарли Беквиту понравилась идея деревянных солдатиков. Девиду Джонсу — нет. Чтобы покончить с этим — и с чем-нибудь подобным — председатель издал нелепое постановление: «Вы не должны убивать», сказал он своим солдатам.
Второй — и более значительный — провал был в части агентурной разведки. Короче говоря, ее просто не было. Насколько я могу судить, в Иране у ЦРУ не было ни одного оперативника на месте. Мы смогли получить фрагменты информации через иностранные посольства, и в Иране еще оставался большой контингент иностранных граждан — турки, немцы, французы, ирландцы, канадцы — но не было организованной сети, и никто не поставлял «горячую» информацию, необходимую команде оперативников спецназа для проведения спасательной операции. Поэтому одна из целей ГАТ состояла в том, чтобы внедрить в Иран как можно больше операторов, чтобы иметь по крайней мере несколько активных на местах. Каждый вид вооруженных сил был проинструктирован искать говорящих на фарси и, учитывая требования безопасности спасательной операции, я был выбран в качестве «выключателя» от ВМФ для всех потенциальных лазутчиков. Моряков, говоривших на фарси, отбирали с помощью компьютерного поиска. Им было приказано оставить свои подразделения — без объяснения причин — и лететь в Вашингтон. Более десятка моряков появились на различных столичных аэродромах. Я встречался с ними, приводил их к себе домой, приводил к клятве — и подписи под обязательством хранить тайну, а затем передавал их раздельщикам мяса из штаба Вога.
Некоторые были отвергнуты, другие предпочли не идти добровольцами. Среди тех, кто действительно решил стать частью миссии, был капитан ВМФ из Аннаполиса, который согласился вести грузовик, набитый бойцами «Дельты» в Тегеран.
Два бойца SEAL также были отобраны в качестве лазутчиков. Оба работали на меня, когда я командовал Вторым отрядом SEAL. Один — я назову его Клейн — был американцем в первом поколении, выросшим в немецко-говорящей семье. Он был тайно переправлен в Иран как немецкий бизнесмен и его информация о комплексе посольства оказалась бесценной. (Он был «благодарен» за то, что был брошен после разгрома в «Пустыне Один» — без намека на то, что произошло. Будучи бойцом SEAL, а потому уверенным в себе, он прошел пешком шестьсот миль от Тегерана до турецкой границы, перебрался в безопасное место и отправился на поиски тех придурков-вундеркиндов, бросивших его на произвол судьбы с жаждой убийства в глазах. Невероятно, но Клейн, чья разведывательная информация в реальном времени была критична для миссии, никогда не был вознагражден за то, что он сделал. Ни медалей, ни благодарностей, ни повышения по службе, ни даже «молодец». Я не могу винить его за то, что он ожесточился.) Вторым бойцом SEAL был маленький парень по имени Джоуи, которого переодели монахом. Его следовало бы назвать Братом Диком, потому что он был дамским угодником. Джоуи пробыл на земле недолго — всего несколько дней. Но он сделал свое дело и ушел чисто.
Ночь на 24 апреля 1980 года, была вероятно самой длинной в моей жизни. Нас было около сорока человек, набившихся в СЗПР — специальное защищенное помещение разведки — на втором этаже Пентагона, сразу через коридор от большой ситуационной комнаты ОКНШ с ее экранами, размерами в стену, современными коммуникациями, техно-свистелками и электронно-перделками.
Там, на другой стороне коридора, была обитая толстым войлоком дверь.