Он перевел своим друзьям. Их это не впечатлило. АК нацелились на наши глотки. Я отметил, для протокола, что переводчики огня стояли на автоматическом, а детишки держали пальцы на спусковых крючках. Я попытался вспомнить, сколько фунтов составляет усилие, чтобы спустить курок АК. Я решил что это мелочь, которую я не хочу вспоминать.
Говоривший по-французски снова повернулся ко мне.
— Твой друг фотографировать секретный военный объект.
Я сказал Еврею, что он сделал.
— Стыдись, придурок — упрекнул я его.
Еврей опустил голову и что-то пробормотал себе под нос. Затем он вскрыл заднюю часть камеры, достал пленку, вытащил ее из кассеты, размотав весь рулон.
— Спроси их, все ли теперь в порядке — потому что если это не так, я собираюсь замочить этих козлов.
Франкоговорящий забрал пленку Еврея. Оружие было опущено.
— Что за объект нам попался? — спросил я.
Мальчик указал на витрину магазина.
— Ополченцы жить здесь. Мурабитун.
— Это секретный объект?
Мальчик серьезно кивнул.
— Вся улица принадлежать Мирабитун.
— А соседняя улица? — я указал на запад.
Он помотал головой.
— Держать Амаль — шиитские ополченцы, — пояснил он.
— А там что? — я указал на восток.
— Одна улица Мирабитун, следующая улица — Сирийская национальная партия.
Он указал на трущобы за Хамрой.
— Там Хезболла — партия Бога ополчения шиитов.
Я грациозно склонил голову.
— Шуркан. Merci beacoup.
Мы с Евреем повернулись и пошли прочь.
— Прямо как в проклятом Южном Бронксе, — сказал Еврей. — Каждая улица это территория другой банды.
К концу первой недели мы уже знали, что «они» следят за посольством. Но мы не знали, кто такие «они».
Было слишком много тревожных шаблонов — одни и те же легковые машины, проезжающие мимо в неурочное время; одни и те же бородатые лица, останавливающиеся, как будто подсчитывая сколько охранников на посту; одни и те же грузовики и такси, прощупывающие боковые ворота и парадный вход, чтобы проверить, остановят ли их.
Я установил несколько собственных шаблонов. Мы наблюдали за посольством двадцать четыре часа в сутки, используя камеры, бинокли и пассивные очки ночного видения. Змей и Пыжик, которым выпадала ночная смена, стали приходить и уходить, карабкаясь вверх и вниз по внешней стороне жилого дома. Таким образом, они не тревожили бандитов, которые часто спали на лестничной клетке и никто не услышит лифт, когда они выйдут или зайдут.
Из того, что мы могли сказать, в Западном Бейруте было примерно две дюжины отдельных вооруженных группировок, не считая многонациональных сил ООН, израильтян, сирийцев или нас. Сюда входили ополченцы, частные армии, уличные банды, просто головорезы и закоренелые террористы, так что у нас был полный спектр возможностей для выбора плохих парней.
К началу второй недели нашего пребывания в Бейруте мы слышали, как взорвалось с полдюжины заминированных автомобилей. Пару раз мы спешили на место происшествия, чтобы посмотреть, насколько велик ущерб. Он был значительным. Упакуйте в «Мердседес» сто килограммов взрывчатки, столько же гвоздей и другого металлолома, взорвите его в людном районе в час пик и вы можете нанести приличный ущерб. Есть также что-то врожденно ужасающее в концепции заминированных автомобилей. Любой автомобиль может стать одним из них. Они предназначены для убийства невинных людей в ужасающей манере; они почти незаметны без специального оборудования; и они могут быть подорваны с помощью часового таймера, пульта с инфракрасным сигналом или с помощью дистанционного радиоуправляемого устройства.
Арсенал, доступный якобы разоруженным бейрутским ополченцам, был впечатляющим. Но ни танк, ни реактивный гранатомет, ни миномет, ни даже гаубица не производили такого ужасающего удара, как заминированный автомобиль.
Набеги Пола на трущобы Южного Бейрута также привели к пессимистическому прогнозу.
— Морских пехотинцев втягивают в бои, которые они не могут закончить, — сказал он.
Пол объяснил, что морские пехотинцы столкнулись с шиитскими и друзскими партизанами. С юга, по его словам, израильтяне вели разведку огнем, обстреливая шиитские трущобы в Хай-эль-Селлуме. Морские пехотинцы стояли в низменности, рядом с аэропортом, в то время как ополченцы удерживали возвышенности на холмах к востоку. Это само по себе было безумием. Но, по заключению Пола, правила открытия огня из десяти пунктов, которыми руководствовались морские пехотинцы, были безумием абсолютным:
«Когда вы находитесь на посту, в мобильном или пешем патруле, заряженный магазин должен быть примкнут к оружию, затвор закрыт, оружие на предохранителе, патрон в патронник не дослан. Не досылайте патрон в патронник, если только это не приказано уполномоченным офицером, если вы не вовлечены в непосредственную самооборону, где разрешено открывать огонь на поражение.»