— Видите ли — сказал он своим помощникам, — tu as completement oublie que nos ami Ie capitaine de corvette petit Richard, Ie grand phoque americain, a barbouille Ie camouflage sur les visages des enfants vietnamiens (вы забываете, что наш старый приятель, капитан третьего ранга малыш Ричард, большой американский «тюлень», имел обыкновение мазать лица вьетнамских детей камуфляжем, фр.)
Теперь все должно было стать серьезно. Мы забрались в старый черный «Форд-Фэткон», которым пользовался Су Шеф, и поехали на квартиру Кима Симанха. Там собралось около трех дюжин старших офицеров флота.
— Bienvenu, Ричард, — сказал Ким Симанх.
Он указал на стол и показал, куда мне следует сесть.
— Добро пожаловать на поедание кобры.
Я улыбнулся ему.
— Ты хитрый маленький темнокожий сукин сын.
— Большое тебе спасибо, ты, ширинкососущий обезьяномехий язычник.
Я расхохотался — этот человек действительно учился говорить, как боец SEAL.
Покончив с любезностями, мы начали обед с зеленого салата. Салат требовалось малость пожевать, потому что в нем были маленькие кусочки кожи кобры. Я закончил и положил палочки для еды.
— Хорошо.
— Я рад, что тебе понравилось — сказал Ким Симанх, вызывая слуг.
Затем последовал кебаб из мяса кобры, которое не так уж сильно отличается от гремучих змей. Я съел две порции.
— Тебе, наверное, нравятся кобры — сказал Ким Симанх.
— Вот почему бойцов SEAL зовут змеедами, — ответил я.
Он загадочно улыбнулся и велел подавать следующее блюдо.
Прибыли яйца кобры. Они были слегка с душком, но не хуже китайских тысячелетних яиц или корейских маринованных яиц.
Что же будет дальше?
Принесли два подноса с рюмками. На одном был коньяк. В других была непрозрачная темная жидкость.
— А это что такое? — спросил я своего любезного хозяина.
— А-а-а — протянул Ким Симанх. — Le sang du cobra — кровь кобры.
Он поднял свою рюмку.
— Твое здоровье.
Я поднял свою.
— И твое тоже.
Мы выпили. Сначала кровь, потом коньяк. Коньяк никогда не был таким вкусным.
Су Шеф не мог сдержаться.
— А теперь десерт.
Он буквально подпрыгивал на стуле.
Десерт? Мне понравилось, как это прозвучало. На своей квартире, когда я заказывал «десерт», мой слуга номер один Сотан приводил МСМТ и я поедал свой «десерт» в постели.
В комнате воцарилась тишина. Я понял, что МСМТ сегодня не будет. Вместо этого пятеро слуг внесли подносы с чем-то, похожим на огромные старомодные бокалы. В каждой был коньяк и что-то еще. Оно было похоже на маринованного детеныша осьминога.
— Qu’est-ce que c’est que ca? (Что это такое? фр.)
Глаза Кима Симанха злобно сузились.
— Это, мой друг, le venin – яд кобры. Мешочки с ядом.
Это было действительно отвратительно, по-настоящему дьявольское. Мешочки лежали на дне бокалов, непрозрачные, липкие и отвратительные. Это были не горные устрицы. Я не поклонник горных устриц, но я бы высосал пять дюжин, вместо одного из этих маленьких сокровищ.
Ким Симанх усмехнулся и взял свой стакан.
— Твое здоровье.
— И твое тоже.
Я жадно проглотил мешочек и коньяк, не жуя и не пробуя на вкус. Невероятно — мне удалось проглотить его целиком. Но я почувствовал, когда он подействовал. Не прошло и трех секунд, как мои предплечья покрылись крупными каплями пота. Затем все мое тело — грудь, ноги, спина — начали обильно потеть, сочась через мою униформу. Комната потеряла цвет и стала черно-белой. Я видел точки. Это было похоже на прохождение девятого витка на истребителе. Как мне показалось, я боролся за сознание в течение нескольких минут, но, на самом деле, прошло не более тридцати секунд.
А потом все кончилось так же внезапно, как и началось. Пот прекратился; мое тело стало странно расслабленным и прохладным. Мое зрение вернулось в норму.
Я вытер глаза, сложил руки перед собой и исполнил традиционные камбоджийские жесты благодарного смирения Киму Симанху.
— Пожалуйста, сэр, можно мне еще?
Камбоджийский военно-морской флот был небольшой организацией, так что не понадобилось много времени, чтобы слух о моем маленьком поедании кобры обеспечил мне уважение, куда бы я не направился. Но это также положило начало неприятной традиции среди кхмерских командиров, которые каждый раз пытались приготовить мне причудливую маленькую закуску, которую я не стану есть.
Чтобы я отказался от еды? Этого никогда не случалось. Тушеные куриные клювы? Съел их. Хвост крокодила? Ел жареным, запеченым, пареным и соленым. Рыбьи глаза? Съел целый котелок. Собака? К тому времени, как я покинул Пномпень, я мог бы написать камбоджийскую кулинарную книгу под названием «50 способов собаку съесть». Мне нравились жареные тараканы, жареные личинки, опарыши в чили и чесночном соусе. Один предприимчивый молодой офицер морской пехоты кормил меня сырыми обезьяньими мозгами, добытыми из еще живой обезьяны. Их я тоже съел. По правде говоря, в течении следующих шести месяцев были моменты, когда я вспоминал поедание кобры — яд и все такое — с нежной ностальгией.