— Вас оскорбит, если я скажу, что я нужен вам, но я хочу жить в вашем племени. Я опять скучаю по прежней свободе, по людям, по земле. — Он взглянул на Гэна. — Эти стены, эти каменные кирпичи убивают меня. Я бы никогда не начал этот разговор, если бы ты не начал его. Я скучаю по своему дому и потому возвращаюсь. Только потому, что ты просишь, но с радостью, которую я не могу описать.
Стараясь говорить мягко, Гэн произнес:
— А Сайла?
— Я обязан сделать это. Она поймет меня, я уверен.
Настоятельница Ирисов сидела в своем кресле, нежась на солнце и наблюдая, как тысячи уток летят через затянутое облаками небо, и удивлялась, как она попала сюда.
Определенно, это оставалось загадкой, ее глаза спокойно наблюдали за мчащимися, причудливо вытянувшимися косяками птиц, за аккуратной геометрией портовых пристаней, и она думала о том, что люди как птицы — каждый несется, чтобы поймать новый сезон, и каждый хочет сделать это первым.
Но где же она?
Со все растущим пониманием того, что она просто не знает, где находится, настоятельница почувствовала, как отяжелело и больно колет под ребрами ее сердце. Она попыталась подняться, но почувствовала, как чьи-то руки легли ей на плечи и мягко усадили обратно в кресло. Пожилая женщина откинулась назад, почти потеряв сознание.
Спокойный, терпеливый голос сказал:
— Настоятельница, с тобой все в порядке?
Она знала этот голос, он был хорошо знаком ей, но она так и не смогла определить, откуда он исходит. Женщина изо всех сил повернулась назад, настолько, насколько позволили ее старые кости. На секунду она смутилась, но страха больше не было.
Сайла убрала руки с ее плеч. Она явно была чем-то взволнована. Пробормотав что-то невнятное о том, что ее разбудили в неподходящий момент, настоятельница разом потеряла все свои шансы удачно солгать Сайле, и, попытавшись схватить ее руку через грубую материю, она спросила:
— Сколько мы уже здесь? Почему мы пришли сюда? — Затем, еще хуже, она почувствовала, как предательски — такой знакомый для многих знак — задергалось ее левое веко. Ко всему добавилось еще подергивание скулы с этой же стороны. К счастью, Сайла находилась справа от нее. Она держала голову прямо, так как девушка сидела совсем рядом с ней, обстановка понемногу теплела, и это позволило настоятельнице усилить давление.
Сайла произнесла:
— Не скрывай от меня. Я видела, как дрожало твое лицо. Сейчас мы находимся у южных ворот для того, чтобы ты немного погрелась на солнышке. Мы уже почти час здесь, мы говорили о том, как организовать женщин Олы так, как мы сделали это в Джалайле и Малтене. Теперь вспомнила?
— Да. — Память понемногу возвращалась к ней. Чувствуя, как теплеет ее лицо, настоятельница спросила: — Как долго я была без…
— Только момент. Несколько ударов твоего сердца, не больше.
— Это очень напугало меня. Я уже привыкла к постоянной боли в моих членах, они заставляют меня чувствовать себя старой, но мы друзья с ними. Этот случай дал мне понять, что мой конец уже не за горами, и это не радует меня. — Она печально усмехнулась, потом продолжила: — Может, я недооцениваю смерть. Во всяком случае, она избавит меня от боли.
Сайла ответила:
— Не шути так мрачно. Эти провалы, ведь их не случалось до того, как Ликат ударил тебя, верно?
Настоятельница обхватила свою голову руками.
— Да, это так. Я уже думала над этим. Иногда я чувствую, как что-то гнетет меня глубоко изнутри, нет, не боль, а скорее давление, понимаешь? — На секунду она ушла в себя, в воспоминания, за секунду перебрав в деталях все случаи до того, как появилась Сайла. Она искала лишь один, который смог бы стать ключом к разгадке того, что творилось сейчас с ее головой.
Собственно, это было почти забавно. Через ее руки прошло столько жизней, каждая из которых учила ее чему-то новому в познании человеческого тела, каждый раз доказывая ей, как чудно это тело устроено. Она была и остается лучшим врачом, тогда почему она не может сейчас разобраться в своем собственном теле? Она знала, что ее тело — всего лишь сосуд с кровью и костями, старый, почти ни на что уже не годный сосуд. Может, где-то образовался сгусток крови? Однако в ее положении это было не важно, если проблемы не доконают ее, то возраст почти наверняка сделает свое дело.
Взяв Сайлу за руку, настоятельница снова откинулась в кресле. Ее сердце билось еще слишком быстро, и она закрыла глаза, попытавшись полностью расслабиться, ни на секунду, однако, не прекращая думать о Сайле.
Эта девушка еще так много не знала о себе самой. Сайла никогда не слышала о своей семье, не знала она даже о том, живы ли ее близкие, да и просто того, откуда она родом. Также ничего не могла знать Сайла и о тех временах когда ей «помогали» войти в страну транса. Что скажет Сайла, когда узнает о том, сколь многое из ее мыслей было идеями настоятельницы? Думала ли она еще хоть раз о Вратах? Думала ли она о настоятельнице, которая, казалось, просто лежа в своей кровати, постигала в это время мир, находящийся уже не здесь, но еще и не там? Если она узнает правду, простит ли она свою настоятельницу, которая столько лет притворялась болтушкой? Не проще ли было воспитать этого ребенка, как и других, по шаблону?