Смартфон затренькал на разные лады. Пришла смс-ка, пополнился новым посланием почтовый ящик. Начнем с смс-ки. Вдруг это дочь? Так и есть, сразу отозвалась, умница-красавица!
«Буду тебя ждать в шоколаднице на страстном напротив россии, — писала дочь в ответ на его просьбу о встрече, — у меня есть только час так что советую обдумать повестку».
Далее следовала желтенькая мордочка смайлика с забавно сложенными алыми губками. Травень вздохнул. Вправе ли он надеяться на большее?
Теперь надо прочесть и сообщение в почте. А вдруг?.. Сердце ёкнуло в тревожном предчувствии. Ответ пришел с адреса Половинки. Открыв письмо, он поспешил найти подпись. Её не оказалось. Текст же письма оказался ужасающе краток: «Кто вы я не знаю. Но помогите нам. Брат где то бродит. Бабушка бухает. Вика в танке. А я совсем одна и всё время хочу есть».
Кафешка на Страстном. Мокрый снег тает на оконном стекле, слезами скатываясь на низкий подоконник, превращает огни города, так и не ставшего родным, в разлитую гуашь. Маруся сидит и спокойно, сосредоточенно смотрит в планшет. Сидеть напротив неё и просто смотреть на родное личико — вот оно, счастье. Впрочем, Травень давно привык к тому, что счастье редко бывает полным. Дочь сидит напротив него, но её нет рядом. Словно это не она вовсе, а выставленное на комод изображение в рамке, Live Photo, имитация присутствия. Но всё таки это лучше, чем ничего.
— Что ты будешь пить, Маруся? Кофе?
— Нет. Я сегодня уже выпила три чашки.
— Чай?
— Ты же знаешь, я не пью чай в таких заведениях.
— Что тогда? Глинтвейн?
Травень листал барное меню.
— Может быть, вино? Красное или белое? Бокал шампанского за встречу?
— Воду без газа. Лучше «Ивиан». Впрочем, в такой забегаловке…
На её ресницах ещё искрились крохотные капли «снежной росы», но лицо хранило отстраненное выражение. Дочь ревностно оберегала рубежи собственной независимости. Непреодолимая преграда. Пропасть, отвесный склон — какая разница! Дочь не с ним.
— А поесть? Еда! Пища! — Травень помахал рукой, пытаясь привлечь внимание дочери.
— Воду без газа и салат. Любой салат. — Она недоуменно уставилась на него. — Что с тобой? Ты злишься?…
Салат, кофе и «Ивиан» принесли быстро. Официант налил воду в стакан. Маша сделала полглотка и отставила стакан — слишком холодная. Дочка любит всё нейтральное. Ни холодного, ни горячего не приемлет.
— Может быть, тирамису? Хочу хоть чем-то тебя угостить. Я сегодня при деньгах.
Дочь с нескрываемой иронией глянула на отца.
— Ты платежеспособен?
— С деньгами нет проблем. — Сашка заерзал. — Я нашел высокооплачиваемую работу в Пустополье.
— Странно! — Она явно заинтересовалась, даже отложила в сторону планшет, даже сняла очки. — Обычно из тех краев едут на заработки сюда. Откуда там может взяться высокооплачиваемая работа?
— Ты же знаешь, я умею устраиваться. — Сашка из последних сил старался казаться беспечным.
— Ты продал машину? — В её голосе звенела приятная тревога.
— Нет, что ты! Я на ней и еду…
— А-а!..
— Я получил аванс.
Дочь заволновалась не на шутку, быстро глотнула воды из стакана, позабыв, что та еще не согрелась.
— Я еду в Пустополье. Завтра. И, вероятно, надолго. Настаивал на встрече, потому что хотел проститься.
— Понятно.
Маша нацепила очки и снова уткнулась в планшет.
— Я еду в Пустополье, — повторил Травень.
— Я слышала. — Экран планшета отбрасывал цветные блики на стекла её очков. — Если тебе понадобятся деньги…
— Деньги есть.
— Откуда? Играл в подземном переходе на трубе? Там тебе дали аванс?
Она открыла сумочку. Деньги извлекла быстро, видимо, точно помнила, в каком из кармашков они лежат.
— Тут двадцать тысяч, — она кинула на стол сложенные вдвое розовые пятихатки. — Больше дать не могу. Не возьмешь — обижусь.
Это любовь или дочерний долг перед стареющим отцом? Нет, скорее всего, минутная концентрация, вспышка дочерних чувств и последующее, мгновенное охлаждение, отвержение, отторжение.
— Я отдам, Маша.
— Это в том случае, если ты вернешься, — рассеянно отозвалась она.
— Как я могу не вернуться? — изумился Травень. — Пусть там э… вооруженное противостояние, но я ещё вполне способен…