— Та на шо мне столько денег? — на лице Беловолосой возникла заискивающая, подпорченная неуклюжим лукавством улыбка. — Та мне и половины много буде! Дай порошку побольше!
— Бери! — Сильвестр чуть ли не насильно сунул в её перепачканные угольной пылью руки две скомканные розовые бумажки и крошечный, хорошо запаянный целлофановый пакет.
Беловолосая оживилась. Евровалюта! А сумма! Целое состояние! Пакет же она, не разглядывая, сунула под комбинезон. Наверное, спрятала в карман шорт.
— Добренький, — она положила ладонь ему на грудь. — Може, ещё как подможешь женшыне. Чи шо?
— Отдай деньги мужу, — был ответ.
— Та зачемо? — она всё ещё пыталась казаться лукавой, играла глазами, стаскивая с себя перепачканный угольной пылью комбинезон. — Я сама могу распорядиться. Не хочешь любиться, так дай еще порошка.
Взгляд Беловолосой был так же навязчив, как затяжной, осенний дождь.
— Мой муж старый, бухает, бестолковэ, не зробляет. — Она зачем-то подмигнула. — Шо и премьи не будет? Подмогни, коханчик!
Где-то невдалеке заурчал экскаватор. Сильвестр на мгновение задумался. Ах, да! До окраины Благоденствия — коттеджного поселка, пригорода Пустополья — должно быть не более километра. Значит, рычат мотором друзья-Пастухи из бригады Лихоты, ковыряют черную землю, строят Божий храм. Работают основательно, будто сотню лет собираются грехи замаливать. Выходных, праздников, каникул не знают, а если таковые и случаются — крушат Пустополье ракетами ближнего радиуса действия.
Вороватое население этой страны жаждет войны, как голодный хлеба, как грешник спасения. А под шумок и мародерствуют. Тащат всё. Первая партия порошка, не менее сто двадцати граммов исчезла прямо из апартаментов Сильвестра в доме Лихоты. Обратиться за помощью непосредственно к хозяину показалось неразумным. Савва Олегович состоял в столь сложных отношениях с Господом Богом, так что предвидеть его реакцию на бизнес Сильвестра не представлялось возможным.
Вторая партия наркотиков была закамуфлирована под средства гигиены для детей ясельного возраста. Шифровались так, словно на хвосте уже сидел Интерпол. Не помогло. После долгих, трудоемких розысков, обгоревший жигуленок и пустые, оплавленные упаковки из-под памперсов в нём нашлись на одной из окраинных свалок Пустополья. Осмотрев пожарище, Сильвестр пришел к заключению: автомобиль курьера выжгли огнеметом, не освободив его от ценного груза. Пришлось менять схему работы.
Нынешнюю партию «зубного порошка» их партнер закатал в пуговицы летних девчачьих платьев, что значительно увеличило объем товара в упакованном виде. Сильвестр замечал подозрительные взгляды Беловолосой. Действительно, странно. Зачем бы ему, как говорят в этих местах, трезвому и надежному мужику прятать партию трикотажа в дикой «дырке»? Почему просто не хранить её в платяном шкафу? Почему не арендовать склад? Да и к лицу ли ему мелкая тряпочная торговля? Впрочем, Сильвестра всегда впечатляла толерантность русских женщин к поступкам своих избранников.
Сильвестр посматривал на «дыру». Вестник всё не появлялся. Следующую партию порошка они замаскируют под гуманитарный груз. Их азиатский партнер разместит товар в крышках консервов. Маринованные огурчики! Редчайшая гадость, которую местное население потребляет тоннами. Транспорт доложат пластиком вперемешку со слесарным крепежом на тот случай, если похититель обнаглеет и вздумает жечь «газель» из огнемета. В таком случае можно будет обойтись и без помощи Беловолосой, а то уж больно она стала внимательной к их делам!
— Ты лучше расскажи, где потеряла капитана?
Ожила рация. Вестник говорил по-английски.
— Я близко, командир. Время подхода пять — десять минут.
Беловолосая не солгала, шахта действительно была неглубокой, рация работала хорошо. Женщина убрала волосы с ушей, но как ни старалась — не смогла разобрать ни слова в английской фразе Капитана.
Надо убираться отсюда. А Беловолосая пусть добирается до дома на попутках. Пусть экскаваторщик Пастухов ей поможет. Странные люди! Сама замужем за Землекопом, а младший брат работает на Лихоту и его Пастухов. В любом случае такая баба не пропадет, пока они с Вестником ей не помогут сгинуть.
На улице прохладно, раннее утро, осень, а она в шортах и тонкой курточке. Модница! И не холодной ей?
— Мамо!
Сильвестр обернулся на голос, молниеносным движением снимая оружие с предохранителя. Они стояли рядом и просто, безо всякого выражения смотрели на них — две девочки, совсем разные, но всё-таки сестры. Держались за руки — ладонь в ладони — привычным для обеих, сестринским жестом. Но какими же несхожими могут быть дети из одной семьи!