- Да ладно? Кентуха, а если найдем? - Второй, зло оскалясь, резко прыгнул ко мне и приставил нож к горлу.
Все, финиш... У них был еще и четвертый, который меня сейчас крепко держал, дыша чесноком в ухо, пока сноровистые руки шарили в моих лохмотьях.
- Ты глянь, и правда пустой, - стоявший сзади разбойник меня отпустил. Главарь, недолго думая, ощерился, убрал нож от моего горла, и коротко размахнувшись, врезал под дых.
- Х-х-хыыы... - Я скрючился на дороге, загребая пальцами пыль, пытаясь вздохнуть.
- Ну хоть не поживимся, так позабавимся, @^$%$@.
Главарь сплюнул, и четверка заработала ногами. Все, что мне оставалось - лишь пытаться закрыть чувствительные места, свернувшись клубочком...
- Шухер, стража! - и разбойников как ветром сдуло.
Полежав немного, и поняв, что меня уже не бьют, я осторожно распрямился, доковылял до дерева и сел, прислонившись к нему спиной. На дороге показались факелы, со стороны города показался патруль стражи. Видимо, их-то и испугались мои мучители. Пройдя мимо, они не обратили на меня никакого внимания. Тихонько, постанывая и охая, я встал и поплелся за ними: идти за стражей как-то безопаснее, чем ждать пока вернутся разбойники.
Шли мы недолго, вскоре показались огни маленькой деревушки. Я доковылял до колодца, вытащил ведро и наконец попытался при свете факела разглядеть себя. Светло-русые волосы висели немытыми космами, их цвет угадывался лишь прилизительно. Вгляделся в лицо, и ахнул: на вид мне было лет шестнадцать-восемнадцать. "Фигасе омолодился!" - подумал я. Сполоснув руки, умывшись и напившись, направился в сторону таверны. Однако тут меня ждал облом: пара стражников, стоявших возле входа, меня туда не пустила.
- Вали отсюда, убогий. - снизошел до ответа один из них. - Попрошайкам не подают.
- Я не просить, я работа... Хе! - договорить мне не дали. Стражник просто двинул меня щитом, сбивая на землю.
- Я сказал: вали отсюда, убогий. - И потерял ко мне всякий интерес.
Я тяжело поднялся, вытер кровь из разбитых губы и носа, и поплелся искать укромный угол, где можно было отдохнуть. Боль от пережитых побоев и обида на весь мир заставила на время забыть о голодном желудке, и, завалившись под огромным деревом, я забылся тяжелым, беспокойным сном.
Рассветное солнце осветило мужскую фигуру в лохмотьях, жмущуюся к дереву и трясущуюся от холода. Ближе к утру прошел небольшой дождь, разбудив меня и хорошо намочив. Промокший, голодный и злой, я размышлял о превратностях судьбы и пытался решить, что делать. По сути, обычная жизнь мне не светила, значит, оставалось одно: вербовочный пункт, а там - как карта ляжет. Кое-как приведя себя в порядок, я подошел к стражникам у таверны, и собравшись с духом, сказал:
- Доброе утро, служивые! А где тут вербовочный пункт?
Облаченные в бело-синие латы воины не ответили. Один презрительно сплюнул, второй сделал вид, что меня нет. Вздохнув, я развернулся и пошел к своему дереву.
- В Штормграде, в торговом квартале. За овощными лавками небольшая дверь. Вывеска - "Щит и Топор". Это не таверна, не перепутай. Таверна слева. - раздался голос сзади.
Я обернулся. Один из стражников пнул камешек, переступил с ноги на ногу.
- Иди-иди. - сказал он.
- Спасибо!
- Должен будешь, если выживешь, убогий. - Стражник снова потерял ко мне интерес.
Чтобы избежать повторения вчерашней встречи с разбойниками, я дождался патруля и двинулся с ними. Нет, я понимаю, утро, а не вечер, но все-таки...
Столица встретила меня просыпающимся рынком. Поплутав слегка, нашел вывеску, и толкнул замызганную дверь.
- Чего тебе, оборванец? - услышал я вместо "Здравствуйте". В полумраке комнаты сидел усатый мужик. Мышцам его, выпиравшим из рубашки, позавидовал бы Шварценеггер из моего мира. Он сидел за столом, и изображал великую занятость, а именно - ковырялся в зубах зубочисткой.
- Я в армию записываться. Или в стражники. Куда тут берут? - проблеял я.
Усатый ненадолго замер, а потом достал из ящика стола бумагу и хлопнул ею об стол.
- Доброволец, значит? Сядь. - указал он пальцем на стул напротив него.
Я подошел и аккуратно сел, стараясь на него не смотреть.
- Значит так. Два года в страже, потом восемь лет в регулярной армии, если выживешь. После этих десяти лет - или остаешься, или продлеваешь еще на десять. Опять же, если выживешь. Выдавая эту тираду, он не отнимал руки поверх бумаги.
Я сидел, воткнув взгляд в стену, и напряженно думал. Десять лет. Долбанных десять лет не пойми где, и притом там, где смерть - реальна. Стоит ли оно того? Хотя, если отказаться - выбор тоже невелик: либо умереть от голода, либо влачить жалкое существование нищего, либо... стать разбойником. Ни одно из этих возможностей меня не прельщало, и решившись, я кивнул:
- Согласен. Кормить будут?
Вербовщик открыл и закрыл рот, цыкнул зубом:
- Ну и дурак. Да, кормить будут. Писать и читать умеешь?
- Не знаю. - Я посмотрел ему в глаза. Ну реально, не знаю, блин, умею ли я.
Усатый двинул бумагу по столу, отнял руку.
- Ознакомься и подпиши.
Перевернув лист, все что я понял - это где ставить подпись. Все буквы, написанные на листе для меня были чем-то вроде китайской грамоты.
- Подписывать чем? - поднял я глаза.
Вербовщик протянул мне стило и хитро ухмыльнулся. Ну что же, поставим подпись позаковыристей, лишь бы было непонятно.
Отдав бумагу и стило обратно, я расслабленно вздохнул: назад пути уже не было.
- Так... Вот тебе предписание. Как вписывать?
- Стриб. - Свое имя я решил сократить.
Вербовщик заскрипел стилом по бумаге. Дописав и поставив точку, он двинул лист ко мне.
- Выйдешь из города, дойдешь до поселка Златоземье, и повернешь налево, по дороге. Там лагерь, не промахнешься. Бывай, рекрут.
- А поесть где-нибудь можно? - робко заикнулся я.
- Я тебе что здесь, харчевня? Пшел, говна кусок! - Усатый привстал из-за стола, и замахнулся. Продолжения я ждать не стал, быстро поднялся, насколько позволил отбитый и уставший организм, и поплелся по указанному адресу.
Описывать дорогу не стоит. Применив прежнюю тактику - идти с патрулем, добрался до долины без происшествий. Первое впечатление: "Епт, песочница!" Было грубо разбито мордой об реальность: Вместо часовни, слабеньких орков и гоблинов с волками, передо мной раскинулся палаточный лагерь. Непередаваемое амбре дыма, вонючих носков и еды с яростью атаковало мой нос.
- Куда? - схватила меня за плечо чья-то рука в латной рукавице.
- Предписание... вот, отдать... я рекрут, - корчась от боли в зажатом стальными тисками плече, простонал я.
- А, мясо. - Тиски разжались. - Тебе туда. Палец в латной перчатке ткнул пальцем в сторону отдельно стоящих пяти палаток, а мысок стального сапога придал ускорение.
- Уррод... - тихонько прошипел я, и потирая ушибленный зад, поплелся в указанную сторону. Довольный собой латник только гыгыкнул мне вослед, видимо, не расслышав.
- Стой, кто идет? - рявкнуло из-за палатки, едва я к ней приблизился.
- Рекрут. С предписанием. - выдохнул я.
- Жди. Сейчас сержанта позову. - строго ответили оттуда же, откуда и в первый раз.
Ждал я недолго: послышался мат, и из-за той же палатки вышел седогривый бугай, в латном доспехе, без шлема. Видимо, это и был тот самый сержант.
- Предписание, воин! - рявкнул он, протягивая руку.
Я протянул листок, полученный от вербовщика. Сержант проглядел его вскользь, и засунул за пояс.
- Свежее мясо, значит... Драться умеешь, мясо?
- Нет. - Драться я действительно не умел. Да и не приходилось. А уж на фоне тех, кому приходилось изо дня в день выживать, можно считать, я младенец.