Эти слова были сказаны таким тоном, что мне подумалось, будто нас собираются взять в заложники. Впрочем, мы давно оказались в плену у Зевса.
Сашка не двинулся с места. Вздохнув, я обошла его и села на заднее сидение. Через мгновение напарник присоединился ко мне.
— Хорошо, — Зевс посмотрел на нас через зеркало заднего вида. — Ваш вопрос.
— Один? — поинтересовалась я.
— Поездка большего не стоит.
Я и подумать не успела, что хочу узнать прежде всего, как Сашка выпалил.
— Зачем ты создал воинов столетия?
Автомобиль мягко тронулся.
— Я был человеком очень долго, — Зевс говорил медленно, задумчиво, будто через ответ нам пытался понять что-то для себя. — Получив тело, сохранив разум, я растворился в человеческой жизни. Я наслаждался этим миром, каждым его мгновением, каждым подаренным мне чувством. Я видел людей, понимал их, любил их и их веру в богов. Человеческая жестокость не казалась мне чем-то противоестественным. Люди могли сильно любить только потому, что могли сильно ненавидеть. Я тоже полюбил. Моя жена была прекрасна, добра и бескорыстна. У нас появились дети. Мы оберегали их, заботились, хранили дом и наш союз. А потом моя жена умерла во сне. Её мысли, веяния, надежды, даже мою любовь, все пожрал дух. Я не мог уйти обратно, в мир фантомов, чтобы отыскать чудовище, укравшее часть моего счастья. Я думал, что потеряю тело и человеческую жизнь, если решусь вернуться в свой мир. Мы оплакали нашу любовь, я и мои дети. И именно тогда, на пике страданий, я понял, что мои наследники — не простые смертные. Они могли много больше, чем обычные люди. Я рассказал им, кто повинен в смерти их матери, назвал себя именем одного из богов, величайшего Зевса. И они поверили. Поверили, что сами — боги. Так появились Арес и Афина, первые воины столетия. Они уходили в Перехлестье, как и ты, Александр, без каких-либо приспособлений. Их родственные связи и сила, унаследованная от меня, позволяли переноситься туда по одному лишь желанию. Они боролись с духами при помощи обычного оружия, передавая ему свою мощь. Свет и тьма, очищение и поражение — Афина и Арес по своей сути. Ваше оружие было создано моими первыми детьми.
— А Камень Перехода? — спросила я.
— Был сотворен, когда к моим детям примкнули дети других духов, дабы связать между собой сильных и слабых и уровнять их силы.
Я посмотрела на Сашку — он слушал, но вести беседу не желал. Вдаваться в подробности пришлось мне.
— А вы? Вы были воином?
— В самом начале, когда показывал детям, как нужно уничтожать духов.
— И ваши дети поглощали сознания уничтоженных противников?
— В Перехлестье это невозможно. Там полукровки слишком… люди.
— Почему же вы ушли?
— Мы приехали, воины.
Я вздрогнула и посмотрела в окно. Зевс привёз нас к нашей кодовой подворотне.
— До новых встреч, — фантом помахал нам рукой.
Сашка выскочил из машины и, не оборачиваясь, двинулся к дому.
— Саша, постой! — я спешила за ним, оскальзываясь на наледи. — Да стой ты, что ли! Как тебе рассказ?
Сашка сбавил шаг.
— Ну? Что думаешь? — допытывалась я.
— Помнишь, когда мы первый раз встретили Зевса в Перехлестье?
— Ну да.
— Я поцарапал его руку мечом, и его ладонь зажила, — Сашка остановился и чуть повернул голову в мою сторону. — Вряд ли он позволил бы своим детям создать оружие, которое может причинить ему вред, — Сашка мрачно посмотрел на меня. — Понимаешь?
— Понимаю, — я обернулась и бросила растерянный взгляд на проезжую часть. Теслы уже и след простыл. — Зевс неуязвим для нас.
— Верно. И нам нужно узнать, как духи убивают друг друга.
— Неееет — протянула я, понимая, куда он клонит, и тут же вцепилась в его руку, будто так могла удержать напарника от необдуманного поступка. — Тебе туда нельзя! Это слишком рискованно! Ты же снова можешь слететь с катушек.
— Разве есть иной вариант?
— Есть! Мы найдём его, я уверена! Не надо опять, сломя голову, бросаться в пекло.
— Ладно, — нехотя, лишь бы отвязаться, ответил он. — Посмотрим.
— Без "посмотрим"! Слышишь?! Обещай мне, что не пойдёшь в мир духов!
Сашка отвернулся.
— Давай без этой ерунды.
— Ерунды? А вдруг ты снова станешь…
— Не бойся, — он внезапно притянул меня к себе и поцеловал в висок. — Подумаем об этом позже, хорошо?
— Да, — промямлила я, понимая, что он лишь меняет тему, в очередной раз уходя от спора. — Подумаем…
Только о чем думать, если я вижу, что он уже принял решение, не считаясь ни с кем?
— Я твоей матери все расскажу.
— Договорились, — он слабо улыбнулся, глядя куда-то мимо меня. — Передавай своей пожелания скорейшего выздоровления.
Я обернулась, пытаясь поймать Сашкин взгляд, и увидела у подъезда его кошку. Та сидела на уголке ступеньки и таращилась на нас своими сияющими глазищами.
— Ладно, — я высвободилась из его объятий, отвернулась. — Пока.
— Аня, постой.
Я ускорила шаг. Он повысил голос.
— Ты же понимаешь, что по-другому невозможно.
Я завернула за угол, остановилась, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, а потом откинулась назад и заглянула во двор. Сашка, присев на корточки, гладил подбежавшую к нему кошку. Он и не собирался меня догонять. Я было сделала шаг назад, решив вернуться, но потом передумала. Поправила лямку сумки и теперь уже окончательно и бесповоротно направилась домой. Сашка по сути своей был неуправляем. Ярмо же Зевса делало его просто бешеным. Раздумывая над этим, я вдруг поняла, что именно хочу узнать у Сильнейшего в первую очередь.
Арес, находясь под контролем своего отца, вернулся в Перехлестье и пытался убить нас.
Зачем, если Зевс утверждал, что он, как создатель воинов столетия, на нашей стороне?
Дома было тихо и темно. Я сняла верхнюю одежду, на цыпочках обошла первый этаж, и уже думала подняться на второй, как меня позвали по имени. От неожиданности и с перепугу я споткнулась о ступеньку и едва не растянулась на лестнице.
— Мама, я тебя не заметила! — прижимая руку к груди, я обернулась. Сердце тарабанило так, что трясло меня всю. А я-то думала, что после боев в Перехлесте и мире духов мне ничего не страшно.
— Я не хотела тебя пугать, — тихо ответила мать.
Она лежала на диване под лёгким пледом и смотрела на тёмный экран телевизора.
— Ты почему тут одна? — я пошла включать большую люстру, но остановилась у торшера за диваном и ногой нажала кнопку на полу. В гостиной сразу стало уютнее. Свет отогнал тоскливый февральский полумрак.
— Не хочу никого видеть.
Я замерла. Возможно, это касалось и меня.
— Ммм… Как ты себя чувствуешь?
Мать ничего не ответила. Я пожала плечами и отправилась на кухню искать еду.
— Захвати пиво.
Я резко остановилась, про себя ошеломленно повторив: "Пиво…"
Мать никогда не пила пиво. Этот напиток для неё был слишком непримечательным, слишком низкосортным и неотесанным. А вот отец всегда хранил в холодильнике пару банок темного. Выставив их на барную стойку, я полезла в морозилку за пиццей, быстро раздраконила коробку и бросила твердый, как сковородка, блин в микроволновку.
— Вот, — вернувшись, я протянула маме банку пива.
— Не говори отцу, — мать села, плед соскользнул с её плеч, и она, поежившись, поплотнее запахнула халат.
— Ага. Скажу, что это я выпила.
Мама рассеяно посмотрела на меня, поняла, что сказала ерунду и чуть улыбнулась. На столике перед телевизором бесшумно замигал её телефон. Я глянула на экран.
— Федор Эдуардович.
— Чёрт с ним.
Я вскинула брови и удивлённо посмотрела на мать. Нет, банку она ещё не открыла, только примеривалась, боясь сломать ногти с дизайнерским маникюром.
— Давай я, — я забрала у неё жестянку, дернула за кольцо. — Держи. Может, стакан принести?