Златые волосы ее спадают вниз,
за них цепляясь, лезешь вверх, в ничто.
Ступени высотой — все ночи Шахрезады.
Шаг в пустоту — вот твой последний шаг.
Споткнувшись там же, где споткнулись все,
три капли крови каждый раз теряешь.
Безумны кудри, вырванные с корнем.
Бубенчики трезвонят, вот и все.
XII
Взгляд, мой взгляд стороживший бессонно,
рот, у рта моего обретавший приют,
рука…
Взгляд, который меня пригвоздил,
рот, мой приговор произнесший,
рука, что меня казнила.
XIII
Солнце не греет, шум моря все глуше,
могилы обернуты в снег, разве их распакуешь?
Не раскалить ли жаровню угольного бассейна?
Нет, этот жар не поможет.
Отпусти меня! Я не могу умирать так долго.
Но у святого иные заботы:
оберегает он город и хлеб добывает.
Простыня чересчур тяжела для веревки,
но, упав, она меня не накроет.
Подыми меня. Я виновна.
Не виновна я. Подыми меня.
Льдинки сними с замерзших ресниц,
вломись в глаза мои взглядом,
нащупай дно голубое,
плыви и дальше плыви, гляди и ныряй:
это не я.
Я.
XIV
Дождись моей смерти и услышь меня снова:
снег сгребают скребком, запевают ручьи,
и напевы впадают в Толедо. Капель…
О волшебная музыка — плавится лед,
о великое таянье!
Тебя ожидает немало чудес:
слоги первые в расцветании олеандров,
слова в зеленой листве акаций,
каскады, бьющие из стены,
бассейн, наполненный до краев
живою и светлой
музыкой.
XV
Есть торжество любви и смерти торжество,
вот этот миг — и миг, пришедший после,
и лишь у нас с тобой нет ничего.
Есть лишь закат светил. Блеск — и молчанья гнет.
Но песнь, она потом над горсткой праха
через меня с тобой перешагнет.
EXIL
Ein Toter bin ich der wandelt
gemeldet nirgends mehr
unbekannt im Reich des Präfekten
überzählig in den goldenen Städten
und im grünenden Land
abgetan lange schon
und mit nichts bedacht
Nur mit Wind mit Zeit und mit Klang
der ich unter Menschen nicht leben kann
Ich mit der deutschen Sprache
dieser Wolke um mich
die ich halte als Haus
treibe durch alle Sprachen
О wie sie sich verfinstert
die dunklen die Regentöne
nur die wenigen fallen
In hellere Zonen trägt dann sie den Toten hinauf
Я живой мертвец на чужбине,
навсегда лишенный прописки,
никому не известный в царстве префектов,
сверхсметный в городах под золочеными крышами
и в селах зеленых.
Со мною давно покончено,
нет у меня ни кола, ни двора, ни крова —
только ветер, и время, и бремя песен.
Я тот, кому нет места среди людей.
Но есть у меня немецкая речь,
и она словно облачко вкруг меня,
и она вкруг меня как летучий дом,
и лечу я в нем
сквозь все языки и наречья.
О, как оно мрачнеет, это облако,
но из темных отзвуков грома
лишь немногие падают наземь.
И туча светлеет и возносит мертвого ввысь.
STRÖMUNG
So weit im Leben und so nah am Tod,
daß ich mit niemand darum rechten kann,
reiß ich mir von der Erde meinen Teil;
dem stillen Ozean stoß ich den grünen Keil
mitten ins Herz und schwemm mich selber an.
Zinnvögel steigen auf und Zimtgeruch!
Mit meinem Mörder Zeit bin ich allein.
Im Rausch und Bläue puppen wir uns ein.
Живу так долго, к смерти так близка,
что спорить просто больше нету сил,
я вырву у земли себе клочок;
в гладь океана, в сердце, я всажу росток,
и обращусь сама в прибрежный ил.
Коричный запах оловянных птиц!
Убийца-Время, я с тобой одна.
Мой кокон ждет. Дурман. Голубизна.
GEH, GEDANKE
Geh, Gedanke, solang ein zum Flug klares Wort
dein Flügel ist, dich aufhebt und dorthin geht,
wo die leichten Metalle sich wiegen,
wo die Luft schneidend ist
in einem neuen Verstand,
wo Waffen sprechen
von einziger Art.
Verficht uns dort!
Die Woge trug ein Treibholz hoch und sinkt.
Das Fieber riß dich an sich, läßt dich fallen.
Der Glaube hat nur einen Berg versetzt.
Laß stehn, was steht, geh, Gedanke!
von nichts andrem als unsrem Schmerz durchdrungen.
Entsprich uns ganz!
Мысль сердца, в полет! — даны тебе крылья,
чтобы ты в ясном слове могла воспарить
в те далекие выси, куда облегченный металл
проложил себе путь,
взмыв с новейшей дорожки познанья,
и где полновластным хозяином
стало оружие.
Туда устремись!
Щепка тоже на гребне волны взмывает, бывает, — и тонет.
Лихорадка тебя валит с ног.
Только вера сдвигает горы.
Пусть себе остается на месте, что неподвижно!