Все были на взводе. Я чувствовала напряжение, царившее в этом месте. Учитывая, что другие ярлы и конунг Гудмунд должны были прибыть со дня на день на зимний блот, нападение оказалось как нельзя некстати. Если другие ярлы узнают, что кто-то пытался убить нашу семью, моего деда сочтут слабым. А это было именно тем, чего он терпеть не мог.
Я прислонилась к опорной балке и наблюдала из тени. Центральный очаг снова разожгли, лампы ярко горели, кровь с пола была смыта. Сидя в своем кресле на возвышении над собравшимися, дедушка хмурился, не сводя глаз с огня. Тени, отбрасываемые пламенем, заставляли его выглядеть старше своих лет: уголки рта сердито опустились вниз, а в темных глазах отражалось горящее золото пламени.
Этот человек и так жил в постоянном раздражении, но события сегодняшнего вечера пробудили в нем что-то особенное. Ярл Бьяртмар когда-то был свирепым воином, и сегодня вечером я увидела отголоски того человека.
Сделав глубокий вдох, он откинулся на спинку кресла и перевел взгляд с огня на собравшуюся толпу. Золотая цепь на его шее сверкнула, а острый взгляд заставил комнату погрузиться в тишину.
— Торстен уже отбыл с двумя кораблями. Ферма Горма и его семья скоро заплатят за предательство, — произнёс он, и в голосе безошибочно угадывалась злоба.
Мужчины в комнате одобрительно закричали, но в глазах некоторых была какая-то отстраненность, которая не ускользнула от моего внимания. Кто из них был в сговоре с Гормом? Я начала медленно обходить комнату, по пути разглядывая мужчин и прислушиваясь к обрывкам разговоров.
— … Горм это заслужил…
— … предатель…
— … вероломно напал…
Но я смотрела на тех, кто молчал.
В частности, я наблюдала за младшими братьями Кальдера — Эгилом и Эйлифом. Кальдер был старшим сыном соседнего правителя, ярла Ньяла. Он женился на Асте, чтобы скрепить союз двух владык.
После смерти деда и ярла Ньяла — который, кстати, тоже уже был далеко не молод, — наши земли были бы объединены под властью Кальдера. Но только дурак не заметил бы, что младшим братьям Кальдера эта идея никогда не нравилась. Между братьями существовала напряженность, которую я никогда не понимала. Эгил и Эйлиф, казалось, ненавидели Кальдера. Особенно Эгил.
Я не могла не согласиться с их неприязнью. Кальдер был тупым и трусливым. Но неужели братья ненавидели его только из-за этого? Учитывая преклонный возраст ярла Ньяла и его слабое здоровье, я подозревала, что скоро мы узнаем, что на самом деле намеревались делать Эгил и Эйлиф после смерти своего отца, несмотря на брачный союз.
Пока дедушка говорил, Эгил и Эйлиф обменялись понимающими взглядами, которые говорили о многом. Были ли они в сговоре с Гормом или просто сочувствовали ему? Если они были в сговоре, знал ли Кальдер об этом или эта пара работала с Гормом против моего деда и моего дяди?
Я перевела взгляд с братьев на Кальдера, который стоял за спиной моего деда.
Рябое лицо Кальдера было неподвижно, на нем не проявлялось никаких эмоций. Либо он был более искусен в маскировке, чем сам Локи, либо его разум был подобен пустому сосуду. Последнее казалось наиболее вероятным. Не помню, чтобы Кальдер когда-нибудь высказывал хоть сколько-то стоящие мысли.
Эйдис нежно положила руку на мое здоровое плечо и протянула мои вещи. Я взяла сапоги и присела, чтобы их натянуть.
Пока мой дед говорил, я видела, что многие разделяли его злобу; жажда крови росла в них с каждым гневным словом, которое произносил ярл.
Но были и другие, кто в прошлом пострадал от ярла Бьяртмара. В их глазах светилось невысказанное оправдание поступку Горма. Они были рады, что кто-то выступил против моей семьи, хотя сами они ничего бы не предприняли.
— Мы собрались в Далре на блот! Это так мы чтим богов? Демонстрируя отсутствие преданности своему ярлу, которому вы все поклялись в верности? Это предательство — оскорбление богов. Горм и его люди заплатят высокую цену!
Зал взорвался криками сочувственного возмущения.
Ярл Бьяртмар покачал головой.
— Пусть наказание Горма послужит напоминанием любому, кто мечтает поднять меч на мою семью!
— «Если только её не зовут Хервёр, тогда я не буду особо против», — прошептала мне Эйдис на ухо.
Я повернулась к ней и закатила глаза.
Эйдис фыркнула.
Ярл Бьяртмар поднялся.
— Мы не позволим бесчестию и предательству Горма опозорить мой дом и богов. Все вы, стоящие передо мной, — хорошие и преданные люди. Мы почтим память тех, кто погиб, защищая мою семью. Мы забудем об обмане живых, выпьем и восславим усопших, когда они отправятся в Вальхаллу!
Собравшиеся разразились криками одобрения.
Хотя слова дедушки были воодушевляющими, перекошенное выражение его лица говорило мне, что он чувствовал что угодно, только не радость. Он встал, кивнул собравшейся толпе, а затем сделал знак своим ближайшим советникам. Они вышли из зала, примыкающего к помещению для совещаний сразу за ним. Невольники начала разносить выпивку среди ожидающей толпы.
Я оглядела свирепую толпу. Опьяненные выпивкой и жаждой мести, их глаза блуждали по каждой женщине в зале. Я взяла Эйдис за руку и притянула ее поближе к себе.
— Многие из них уже пьяны, и у половины в глазах одна похоть.
— Только у половины? — усмехнулась Эйдис, оглядывая комнату, и прищурилась. Она была рабыней, и вряд ли ей удастся выйти из этого зала без посягательств какого-нибудь мужчины, если только она не уйдет прямо сейчас. — Да, ты права. Пойду к леди Свафе. Может, ей нужна помощь.
Я кивнула.
— А как же ты? — нахмурилась Эйдис.
— Мои вороны меня берегут, — улыбнулась я, поглаживая древки топоров. — Иди!
— Не забывай, воительница, что у тебя дырка в плече.
— Простая царапина.
Эйдис покачала головой и, стараясь не привлекать внимания, направилась к покоям моей матери.
Скрестив руки на груди, я наблюдала, как Эйдис выходит из комнаты. Убедившись, что ей никто не помешал, я вернулась к наблюдению за братьями Кальдера, которые тихонько перешёптывались.
В зале становилось шумно. Мужчины обезумели от выпивки, перекрикивая друг друга и меряясь силой. Братьям Кальдера, видимо, тоже надоел весь этот хаос, и они направились к выходу. Я подождала, пока они выскользнут за дверь, и последовала за ними.
Снаружи было тихо. Почти полная луна — зимняя, волчья — над головой заливала деревню серебристым сиянием. Снег мерцал белизной.