Ксюша дико закричала, не помня себя, кинулась в самую свалку, вцепилась в волосы человека, бившего Мажарова, и ее отодрали от него только подоспевшие на гвалт милиционеры.
Всех бандитов, скрутив им назад руки, уже держали какие-то незнакомые люди, прибежавшие на помощь лейтенанту; сам Мажаров, вымазанный в грязи, с разбитым до крови лицом, поднялся с земли, держа очумелого, помятого спекулянта. Так, сопровождаемые милиционерами и ватагой зевак и свидетелей, они дошли до отделения милиции. После того как составили протокол и спекулянтов взяли под стражу, Мажаров с Ксюшей вышли на улицу.
— Вам нужно помыться и помазать ссадины йодом, — сказала она. — Зайдемте ко мне.
— Это все пустяки. — Лицо Мажарова приняло застенчивое выражение, такое неожиданное после всего, что случилось. — Вот как я буду теперь без очков — просто не» понимаю!..
— Так я же их подняла! — Ксюша совсем забыла о ле-жавцшх в кармане жакетки очках. — Я хотела сразу от-дать, и вот точно ум отшибло. Жалко, дужка одна сломалась…
— Чепуха!
Мажаров от радости засмеялся, точно ребенок, выхватил из рук Ксюши очки, нацепил их на нос, протер, снова надел, словно не верил, что пропажа нашлась.
— Я на первое время подвяжу веревочкой или из проволоки сделаю, главное — стекла уцелели, сейчас их достать очень трудно.
В очках он будто почувствовал себя увереннее и без всякой связи с тем, о чем они говорили, вдруг предложил:
— А знаете что, Ксюша, пойдемте на озеро! Там я и лицо умою и, если захочется, покатаемся на лодке…
— Как же так сразу? — удивилась Ксюша, радуясь тому, что лейтенант помнит ее имя, и вместе с тем почему-то робея. — Тогда, может быть, мы позовем с собой и Лизу?
— А зачем? Боитесь, что мы без нее скучать станем? Он но дал ей ответить, взяв под руку, потянул за собой, и Ксюша легко, как и при первой встрече, подчинилась ему. И вот они уже шагали окраиной районного городка, держась за руки, как маленькие, и неизвестно чему радуясь…
Миновав березовую рощицу на склоне, они вышли к темно-синей, почти фиолетовой под солнцем и ветром чаше горного озера.
— А вон и паши детдомовские ладьи! — Мажаров показал па тихую бухточку, где покачивалось на приколе несколько выкрашенных в голубой цвет лодок. С глухим шорохом сыпались за ними потревоженные на тропинке камни, булькали в воду.
Бросив на дно первой лодки ржавую цепь, Мажаров хотел было сесть за весла, но Ксюша запротестовала:
— У вас же рука по зажила как следует! Давайте я буду грести.
— А я хочу ее испытать. Думаю, не подведет…
— О, сегодня вы ее достаточно испытали! — Ксюша засмеялась. — Пусть отдохнет…
— Ну тогда станем грести вдвоем — хорошо? Вы с одной стороны, я с другой…
Ксюша мгновение поколебалась, а потом, чуть подоткнув подол юбки, села на скамейку. Мажаров оттолкнул лодку от берега и опустился рядом, вплотную с Ксюшей. Она попыталась немного отодвинуться, по двигаться было некуда, и пришлось смириться и сидеть, все время чувствуя то теплоту чужого плеча, то резкое прикосновение колена.
Журчала за бортами вода, ослепительно вспыхивали мокрые, высоко вскинутые весла, редкие брызги летели Ксюше в лицо. Гладкие, точно точеные, воронки крутящейся воды уплывали за корму, где расходился волнистый пенистый след. У самого берега он застывал, стекленел, накрытый густой тенью кустов, висевших над водой седыми клубами дыма.
Когда отплыли на середину озера и лодка стала тихо скользить по живой искрометной ряби, Мажаров перестал грести и, зачерпнув ладонью воду, сполоснул лицо.
Нот возьмите. — Ксюша вытащила заткнутый под манжет блузки чистый носовой платок. — Больно? Саднит?
— Ерунда! Как говорят, до свадьбы…
— Ой, я ужасно перепугалась, когда увидела, сколько их, — торопливо говорила Ксюша, впервые так откро-венно разглядывая скуластое, в кровоподтеках и царапинах лицо лейтенанта и непонятно по какой причине вол-нуясь, — Ведь пырнули бы ножом, а потом ищи виноватых! Стоило нам связываться с этой дрянью!
Мажаров слушал ее, слегка улыбаясь, но при последних словах нахмурился, и лицо его поразило Ксюшу каким-то новым, незнакомым ей выражением, мгновенно отразив то, чем он жил и эту минуту.