— Когда из запоя-то вышел?
— А я в нем и не был. Вчера — первая кружка за последние два месяца.
— Ладно, не гони. Такие выходки только с хорошего бодуна состряпать можно. Ну да ладно. Стреляешь ты и вправду здорово. Слушай сюда. Внимательно слушай. Питер не скоро успокоится, да и если успокоится — ничего тебе не даст. А мне шахта важнее. Поэтому сейчас мы поедем к нам. Патронов я тебе отсыплю, карту, снаряжение, жратвы подкинем. А зачистишь гнездо — еще и меди получишь.
— А лицензия? — спросил я.
— Будет тебе лицензия. Уговорю Питера. Или подпишу пустую на свой страх и риск, а потом задним числом занесем тебя в списки. Не переживай.
— Да я спокоен. В отличие от некоторых…
Том нервно дернул головой.
— Поехали лучше от греха. Лучше тебе быть подальше от него, когда он успокоится.
— А что будет? — с интересом спросил я.
— Да прикажет расстрелять к ядреной матери, и все.
Очередь в приемной провожала нас чуть ли не могильной тишиной. Дигман уже вышел из мэрии, я тоже стоял на пороге, и тут послышался негромкий, но отчетливый шепот:
— Вот стичий хрен, да я ж его знаю! Это тот самый парень, что на Арене всех причесал! Помнишь, я рассказывал?
— Да ну! Неужто он?
— Тот самый. Знаешь, он Крепача в пять секунд уделал.
Засветился, Андреналин: «…на Арене всех причесал…» А завтра что расскажут? Тот полоумный, что стрельбу в мэрии устроил? Угу, хорошо, если пальцами не начнут показывать. Тихо и незаметно у меня никогда не получалось. И не получится, что бы там ни говорила мама Коуди.
И теперь уж точно каждый молодчик с придурью будет искать меня, чтоб коллекцию насечек на стволе пополнить. И рассказывать потом девкам в баре: «А эта — знаете, за кого? Полгода назад, помните, один пришлый шум устроил? В мэрии чуть всех не пострелял? Да-да, тот самый. Быстро умер, без хлопот. Я даже в раж войти не успел».
Никогда я, похоже, не научусь себя контролировать. Раньше хоть Силь меня сдерживала. А теперь кто будет? Да и не послушаю я никого другого. Особенно сейчас, с этим странным чипом внутри.
Помню, гости мамы Коуди — сталкеры и рейнджеры, да и местные тоже, очень удивлялись моему навыку быстрой стрельбы.
Не меньше меня самого, кстати. Потому я предпочитал молчать и слушать, что говорили опытные люди. По их словам выходило, что меткая пальба с двух рук называется ганфайтинг.
Один раз к маме Коуди зашел на огонек рейнджер из Новой Москвы. Он долго работал на самого профессора Джексона, собирал по развалинам книги, материалы, чертежи, ну и нахватался там знаний и умных слов. Посмотрев, как я лихо отстрелял за пару секунд дюжину крысиных черепов на изгороди, он пробормотал что-то насчет совмещенного имплантата на баллистику и мышечную координацию. И добавил, что лично он, мол, ни о чем таком раньше не слышал.
А под конец, когда собрался уходить, спросил, где мне такой поставили. И кто. Не сам ли проф Джексон?
Я отмолчался.
Не мог же я ему сказать, что и сам очень хочу это выяснить.
Ведь несколько месяцев назад я ничем таким похвастать не мог. Стрелял нормально, как все, больше любил АКМ и XM8-компакт, чем пистолеты, хорошо бил с Маверика. Но без эффектных номеров в духе бродячего цирка.
И вдруг такое богатство.
Все произошло очень быстро. И сколько бы я ни пытался вспомнить подробности — никак не получается.
Самое обычное, невесть какое по счету задание: охота за чертежами модифицированного пулемета М60. Но для нас, для убойной пары Андреналин — Силь, оно стало последним.
Помню, как выслеживали лабораторию клана, где разрабатывали улучшенное оружие. Как тихо вырубили охрану и проникли внутрь, как вскрыли сейф и сняли лазерный накопитель с сервера исследователей.
А на выходе…
Вполне возможно, что нас ждали. Или, зачищая сигнальную систему, мы пропустили датчик движения, а то и камеру, и тревога подняла на уши охрану. Или — что мне сейчас кажется наиболее вероятным — нас просто подставили.
Я не помню, что случилось потом. Стараюсь, напрягаю память — ничего. Только яркая, ослепительная, уничтожающая вспышка в лицо. И все. Дальше глухая тишина и кромешная тьма.
Когда я очнулся уже в доме мамы Коуди, боль резала меня на куски. Заживляющий пластырь заращивал дырки в груди и в животе, раны, порезы.
И еще почему-то тянуло в затылке. Как только я смог двигать руками — тут же пощупал это место и обнаружил выстриженный треугольник с едва проклюнувшимся ежиком волос, а в самом центре — небольшой шрам.
Ну а чуть позже я увидел себя в зеркале сразу после долгих упражнений с лопатой на огороде мамы Коуди. И остолбенел. На радужке правого глаза алела сетка прицела. До боли знакомая планка двадцатикратной оптики.