Мы увидели друг друга почти одновременно. Ну, может быть, я — на мгновение раньше.
Оно стоило ему первого выстрела.
Я палил с неудобной руки, лежа, одновременно держа на мушке Скинни, который, решив, что теперь мне не до него, вот-вот должен был ослабить давление лезвия на шею бедной девчонки. ПМ плюнул огнем и свинцом. Потом еще раз.
Парень на холме сложился пополам. Выронил в траву «хеклер», но все-таки успел меня зацепить последней очередью: правое бедро обожгло огнем.
Я выплюнул зарядку нагана, что с самого начала перестрелки сжимал в зубах.
И крикнул девчонке:
— На землю!
С выдохом последнего слога я поймал на мушку нагана Скинни и в тот момент, когда жертва в его руках дернулась в сторону, прострелил мародеру коленную чашечку. Он зашипел от боли, осел на покалеченную ногу, чуть качнулся.
Девчонке этого хватило. Она оттолкнула руку с ножом, вывернулась и отскочила прочь.
И тут Скинни меня удивил. Стервятники, как оказалось, тоже бывают не из робкого десятка. Он не стал просить пощады, пытаться отползти прочь. И не стал хвататься за пушку: понимал, что следующая моя пуля успокоит его навеки.
Он кинулся на меня. Прыгнул с места, приземлился на здоровую ногу и еще одним, последним усилием бросил тело вперед.
Мы ударили одновременно. Нож я успел блокировать локтем, приняв лезвие в плечо, на два пальца ниже шеи. Не дотянулся ты, Скинни.
И успел заметить, как триумф и боль в его глазах сменились разочарованием и предчувствием неизбежной смерти.
Ствол нагана выбил ему передние зубы и уткнулся в нёбо.
Бухнуло совсем негромко, словно на стволе нагана стоял глушитель. Пуля прошла насквозь, выбив с затылка изрядный кусок черепа. Во все стороны брызнул сноп красных ошметков.
Он опрокинулся на спину, дернулся, как придавленная ногой личинка, и затих.
Я упал рядом. Навалилась пульсирующая боль в ранах, перед глазами опять кружились разноцветные пятна, на губах — привкус крови. Я выронил оружие, с трудом пошевелил здоровой рукой. Приподнял голову, чтобы посмотреть, как там девчонка.
Рядом ее не было — убежала, наверное, пока мы тут развлекались. Ну и правильно: незачем подставляться еще раз.
Из распоротого плеча толчками выплескивалась кровь, бедро онемело, и я почти перестал его ощущать. Мир начал стремительно сужаться.
Надеюсь, ты ждешь меня, Силь… Как тогда, в день перед последним заданием. Я пошел в город за экипировкой и снаряжением, а ты сказала, что вечная толкучка купола давно уже поперек горла. И что хочешь просто отдохнуть.
А когда я вернулся, ты уговаривала меня повременить хотя бы один день, подольше побыть вместе и ни о чем не думать. Но я торопил тебя с выходом. Кто же знал, что задание станет для нас последним.
Где бы ты сейчас ни была, дождись меня. Я иду…
— Эй, ты живой? — спросил тонкий голосок из неизмеримого далека.
— Нет, — честно ответил я и потерял сознание.
Очнулся я от странного ощущения. В плечо словно впились сотни маленьких иголочек. Но вот что странно — боли я не чувствовал, а сама рана и кожа вокруг нее страшно чесались.
Я открыл глаза. И в первый момент чуть не зажмурился снова от яркого света. Решил, что уже день и что я провалялся в беспамятстве несколько часов.
Рванулся встать.
В грудь мне уперлась узкая ладошка.
— Тихо-тихо… куда ты?
Удивительно, но я послушался. Была в этом голосе какая-то сила.
Я снова лег, повернул голову посмотреть — кто это там раскомандовался?
Она сидела на корточках рядом со мной. У ног девушки стоял потайной фонарь мародеров с приоткрытой решеткой. Я запоздало сообразил, что все еще ночь, а отключился я не больше чем на несколько минут.
И опять я не смог как следует разглядеть девчонку: у меня слезились глаза, да и пряталась она вне светового конуса. Я видел только ее руки — маленькие, с тонкими запястьями, украшенными парой разноцветных фенечек. Как раз таких, что в последнее время вошли в моду у молодых девчонок, — плетеные ремешки из разноцветной проволоки. Ерундовая штука ценой в полмедяка, продается на каждом углу, а вот нравится же кому-то.
Подушечки пальцев в ореоле едва заметных на свету сиреневых искорок самую малость не доставали до моего плеча. Руки плавно порхали над раной. Плечо опять нестерпимо зачесалось.
Да она же меня лечит!
— Но-но! Отставить, пси!
Многие псионики могут лечить не только себя, но и других, причем самые сильные — непосредственно в бою. Вояки побогаче специально нанимают медиумов, когда отправляются на опасные миссии, чтобы в случае ранения немедленно подлечиться. А уж клановые отряды, карательные или военные, вообще не уходят в рейд без пары таких лекарей. На циничном жаргоне пустошей медиумов зовут аптеками: сами по себе они не очень сильны в бою, это не пси-лидеры, способные наслать на противника целое стадо мутантов, и уж тем более не пирокинетики. Но для боевой группы они — существенная поддержка в драке.