— Больно?
— Еще бы, — пожаловался Сепаратор, радуясь, что все кончилось.
— Ну вот, будешь теперь знать.
Он на руках отнес Сепаратора к дому, а потом пошел мстить Алене. Он удивился, увидев ров, но тут же понял это как препятствие и испытание. Память о побеге была свежа. Он отыскал в окрестностях длинную палку и с ее помощью перепрыгнул ров, ударившись о забор и пробив его: тело у него было тяжелое.
Посреди двора Алена кормила цыплят. Она посмотрела на Бледнова.
— Ты как меня встречаешь, падла? — спросил Бледнов. — Ну, с кем спишь, кому мои подарочки даришь?
Подарочков никаких от него Алене не было, он повторял слова одного своего сокамерника, рассказывавшего, как он мстил вероломной подруге.
— Ты кто? — спросила Алена. И позвала: — Андрей!
Вышел Андрей Ильич.
Бледнов, радуясь, достал нож.
Андрей достал одностволую двустволку, которую починил с помощью Глопотоцкого, и выстрелил в землю дробью.
Бледнов подумал, что смерть, конечно, самое большое испытание, но после нее уже не будет испытаний.
Поэтому он ушел.
Несколько дробин, отскочив от камней, угодило-таки ему в мякоть ноги. Он выковыривал их дома ножом и думал: ну, погодите! Это относилось и к Алене, и к Андрею Ильичу, и ко всему городу Полынску, который так равнодушно его встретил. Да и ко всему человечеству вообще, которое Бледнов, как было уже сказано, не уважал за трусость перед испытаниями.
15. Политика
Хоть она мне и ненавистна, но придется и ее упомянуть, говоря о войне, потому что и она примешалась.
Власти в Полынске, я уже говорил, не было, но есть все-таки управа.
Вернее, две — городская и уездная.
Городская управа — в Городе.
Уездная тоже была в Городе, но в новейшее время в результате интриг ее переселили в Заовражье, построив для ее утешения двухэтажный особняк и замостив перед ним площадку, где разместились два служебных автомобиля — а больше уездной управе и не полагалось по штатному расписанию.
Уездная управа управляет уездом, то есть сельской местностью.
Городская управа управляет Полынском, то есть, значит, и уездной управой, раз она на территории Полынска, то есть, получается, и сельской местностью тоже.
Уездного управителя Ялова это угнетало и человечески, и административно.
Городской управитель Огулов тоже считал это положение ненормальным. Уездная управа виделась ему лишним звеном в управлении.
Ялов же подумывал о необходимости полного отделения от Города и о возрождении Полынска на исконной исторической территории как самостоятельного города. Это предложение он выдвинул на уездной Ассамблее — и его одобрили.
Тогда он объявил Огулову, что все сельские поставки в Город прекращаются и возобновятся лишь при условиях:
1. Оплата в конвертируемой валюте.
2. Перенести в Заовражье пассажирскую станцию Полынск-1 с вокзалом, товарная же, Полынск-2, хрен с ней, пусть остается в Городе.
3. Присвоить Заовражью статус отдельного города с названием Полынск. Сами же ищите, какое хотите. Полынск-на-Моче, например. Есть же Ростов — и Ростов-на-Дону. И Ростов-на-Дону гораздо при этом даже больше. Тут была запланирована ложка меда в бочке дегтя: Ялов знал честолюбие Огулова.
Пока городская управа рассматривала ультиматум, Ялов запретил заовражным торговать в Городе продуктами. Но его не послушались. Зато подняли цены. Горожане кто как: некоторые, ко всему привыкнув, брали и за эти цены, другие ездили в Сарайск. И ультиматум по этой причине оказался бесплоден.
Ялов стал думать дальше.
Огулов поехал в Сарайск хлопотать об упразднении уездной управы и о слиянии ее с городской, одновременно дав пространную телеграмму в Москву о сепаратистских настроениях на местах, которые, как известно, в настоящий исторический момент есть основная причина терроризма и региональных войн.
Больше об этом не хочу, скучно.
16. Танцы
Тем временем открылась на летний сезон танцевальная площадка (два месяца уже действующая, но неофициально). Ее открыли торжественно, как заботу властей о молодежи. Повесили алую ленту. Огулов ее разрезал, Ялов подавал ножницы. Потом выступил духовой оркестр, всегда играющий на торжественных мероприятиях и похоронах. Потом поставили две коробки звукоусилителей, и с электрическими инструментами на эстраду вышли молодые люди. Главным был Костя Чолубеев, влюбленный в музыку. Он ударил по струнам и запел аи лав ю май герл, он запел потом шизгару и естудей, он запел ритмично ты што в зиленай юбачки праходишь мимо глас, я для любимай любачки спаю сичас раманс, та-ра, та-ра, та-ра, мчитца троек пара, дай мне твои губы люба люба люба, йех, на-на, на-на, на-на, на-на, на-на, на-на, на-на, все плясали.
Возник Павел Сусоев.
Он искал ссор.
Но все увлеклись танцами, не ссорились.
Особенно Леня и Таня. Они учились в одном классе. Они нравились друг другу. Леня был сын тендеровщика Заведеева, жил в Заовражье. Таня была дочь майора Лычко, жила в Городе. Они собирались пожениться. А пока встречались вечерами, шли к берегу Мочи (ударение на первом слоге), где туман и роса. Они раздевались, роса оседала на их телах переливчатыми каплями. И он пил с нее эти капли, и она пила с него эти капли. Дальше не торопились, потому что собирались жить долго, всю жизнь.
Леня прыгал напротив Тани с веселым лицом и размахивал руками. Сусоев подходил все ближе, чтобы Леня задел его. Таня увидела и хотела предупредить, но не успела. Леня задел рукой плечо Сусоева. Сусоев тут же избил его.
Таня пожаловалась отцу.
Майор Лычко, вызвав Сусоева повесткой, закрылся в кабинете и напорол ему служебным ремнем задницу.
Тогда к Лычко пришел отец Павла Сусоева, тоже Павел Сусоев.
— Вместо собак в детстве гоняли, — обиженно сказал он, а ты что делаешь теперь?
— Иди, иди, ему еще мало, — отмахнулся Лычко.
Отец Павел Сусоев ушел.
Так оказалось, что Сусоев-младший, сам по себе, без усилий Венца, стал быть в это время против Города.
17. Инженерная мысль
Итак, каждая из упомянутых причин, как правильно заметил Лев Толстой, являлась совокупной долей в общей причине.
Но были кроме этих человеческих и политических причин еще и другие, которые внешне оказались даже более весомыми.
Напряжение железной дороги через Полынск росло. Строились новые тупики и отводные пути. И горки, с которых не спускать. Нужна была станция Полынск-3. Нужны были новые люди. Но где все это разместить? Справа Лысая гора. Слева гора Тожа. Сзади лесистое болотистое межгорье.
И Огулов, инженер по образованию, придумал инженерную мысль: засыпать овраг. Он придумал ее честно, бескорыстно, без подвоха в адрес Заовражья. В жизни каждого администратора бывают такие моменты. Он крутится, администратор, он шильничает и жильничает ради места, на котором сидит, но вдруг на него находит какое-то затмение, и он начинает творить благонародные дела с душой, с сердцем, сам не понимая, что с ним творится, откуда это взялось и что с эти делать. И вот он придумал засыпать овраг. Город станет многолюднее, оживленнее, будет место и для станции Полынск-3, и для домов новых жителей!
Но Ялов решил, что Огулова заботят другие заботы: Огулову посредством засыпки оврага возмечталось присоединить Заовражье к Городу и тем самым упразднить отдельную территорию. Какое же будет Заовражье, если оврага нет?! Грабят народные деньги, буквально закапывая в землю! Портят природу и экологию — а природа, чай, не дура была, создавая овраг, теперь поднимутся подпочвенные воды и затопят погреба да и сами дома жителей Заовражья! — с такими словами выступил Ялов перед народом, и заовражные подхватили этот крик, так ему, по крайней мере, показалось. На самом деле это было смутное бурчание, средь которого раздалась всего лишь одна ясная фраза: да они, курвы, всегда такими были!