— Прекрати! Ты всё равно ведёшь нас ко входу… там ещё идёт бой. Нас точно заметят, — возразил я.
Уолтэр засмеялся:
— Я — Прэйсиан. Никто не заметит меня, если я того не пожелаю.
И головоломка внезапно сложилась у меня в голове.
— Вот оно, — объявил я.
Мой пленитель проигнорировал меня, продолжив идти.
— Отпусти меня, Уолтэр. У меня есть идея.
Он фыркнул:
— Ты это уже говорил.
— Тогда просто оставь меня тут, твоя помощь мне в этом не потребуется, — предложил я.
— Ещё чего. Как думаешь, сколько я проживу, когда Графиня узнает, что я тебя бросил? — ответил он.
— Я когда-нибудь рассказывал тебе о своей шахматной партии с Дэвоном Трэмонтом? — сказал я, внезапно меняя тему.
— Несколько раз… ты что, собираешься вызвать Дорона на шахматную дуэль? Мне почему-то кажется сомнительным, что он — поклонник этой игры, — иронично парировал Уолтэр.
Я кивнул:
— Ты, вероятно, прав, но, как говорил мой отец, «существует более чем один способ освежевать кошку»[3].
Он проигнорировал мою остроумную аналогию, и продолжил идти дальше. Я плыл вслед за ним, будто меня тянул невидимый шнур.
— Ты же знаешь, как мне нравятся игры, — продолжил я.
— Эгоистичное развлечение, поскольку обычно ты выигрываешь, — ответил Уолтэр. — Но Дорон не согласится играть с тобой в игры на искусство или стратегию. Он скорее проломит тебе череп, и сделает пудинг из твоих мозгов.
— Есть один тип игры, в котором я иногда проигрываю, особенно когда играю против Маркуса, — намекнул я.
— Меня не особо интересует бросание костей и выбрасывание наших жизней на ветер в игре, исход которой совершенно случаен, — сказал Уолтэр, — и я не думаю, что Дорон согласится расстаться со своим преимуществом. Мы и так фактически живём его милостью.
— Не кости, а скорее что-то вроде карт, — поправил я, — … и, возможно, преимущество на нашей стороне. Быть может, это богу железа следует искать нашей милости.
Уолтэр остановился:
— Я знаю, что пожалею об этом. Давай, объясняй, о чём ты думаешь.
Я сосредоточенно объяснил свой план, а он слушал. Когда я закончил, он снял заклинание, связывавшее меня по рукам и ногам, и снова позволил мне идти самому. Я одарил его одной из своих уверенных улыбок, чтобы дать ему знать, что он сделал верный выбор.
— Не надо на меня так лыбиться, — проворчал он.
— Почему нет?
— Потому что твоя идея — один из самых глупых замыслов, что я когда-либо слышал. Вероятность, что она сработает, почти отсутствует, а когда она не сработает, наша с тобой смерть будет долгой и мучительной, — пожаловался он.
Я проигнорировал его пессимизм:
— Ха! Ты сказал «почти». Так ты согласен, что вероятность таки есть?
Он уставился себе под ноги:
— Нет, на самом деле — нет.
— Тогда почему ты мне уступил? — несколько удивлённо спросил я.
Когда Уолтэр поднял взгляд, выражение его лица было честным:
— Из-за того, как именно ты её рассказал, — признался он.
Это показалось мне слегка странным:
— Это весьма глупый способ что-то решать, — сказал я ему.
Он пробормотал что-то себе под нос. Я плохо его расслышал, но вроде бы он сказал что-то вроде «дурость неисправима», что было одним из моих самых любимых девизов. Я выбросил это из головы. Эта фраза была совершенно не-уолтэровская.
— Ты ведь понятия не имеешь, какой ты? — вопросительно сказал Уолтэр. — Большую часть времени ты совершенно не осознаёшь, какой эффект оказываешь на окружающих.
— Иногда я гадал об этом, — признался я, — но, учитывая мой статус дворянина, я просто полагал, что мне не добиться честного ответа насчёт того, что люди обо мне думают.
— Я вообще-то не об этом говорю, Мордэкай. Я имею ввиду то, как ты выглядишь, когда ты сосредоточился что-то сделать, — сказал Уолтэр.
Мне было ясно, что он собирается сместиться в неудобную область, поэтому я попытался его перенаправить:
— Ты имеешь ввиду то, как я высовываю язык из уголка рта, когда сосредотачиваюсь? — спросил я, и продемонстрировал то, что имел ввиду. Пенни и в самом деле часто говорила мне, что это придавало моему лицу весьма милое выражение.
Он нетерпеливо вздохнул:
— Нет, я говорю о твоей абсолютной уверенности. Мы уже много раз были в том, что, по моему мнению, являлось безнадёжной ситуацией, и каждый раз, когда такое происходит, ты всегда что-то придумываешь. Обычно твои идеи звучат невероятно, и я часто считаю их плохими, но всё равно тебе подыгрываю.
— У тебя нет выбора, — перебил я. — Я — твой синьор. Повиновение обязательно.
3
Известная английская поговорка. Означает «одного и того же можно добиться множеством разных способов».