- Значит, говоришь, у нас остается не более полугода, чтобы реализовать свое превосходство в воздухе, а после придется потесниться?
- Я бы даже уточнил, что всего пара месяцев - с апреля по июнь этого года, когда мы получим изрядные подкрепления в пилотах и технике. Если немцы, конечно, не смогут неприятно удивить нас ранее.
- И ты желаешь как-то использовать это время, - не спросил, а, скорее, констатировал самодержец. - Говори прямо, Сандро. Тех, кто ходит вокруг да около, я выслушиваю по десятку каждый день. Не хочу, чтобы и ты присоединился к их числу.
- Ты прав, Ники. Дабы сохранить свое превосходство в небе, нам жизненно необходимо изрядно потрепать германских авиаторов. А для этого требуется создать условие для их сосредоточения в одном месте, чтобы мои орлы смогли до них дотянуться. Иными словами, на фронте нужно будет создать, своего рода, точку напряжения, которую немцы не смогли бы игнорировать и принялись бы стягивать к ней все возможные силы. Причем создать ее необходимо там, где к противостоянию более всего будем готовы именно мы.
- Хм, - император перевел задумчивый взгляд с собеседника на окно, за которым мела пурга, - и где же ты видишь должным создать подобную точку напряжения?
- Учитывая наш успех по штурму Перемышля, там, где у немцев имеется крепость, которую нам жизненно необходимо взять.
- Кенигсберг, - тихо произнес император в пространство, все так же продолжая созерцать ненастье за окном.
- Именно, Ники, - не стал отрицать очевидного великий князь. - Если падет Кенигсберг, то вся Восточная Пруссия окажется в наших руках и наши тяжелые бомбардировщики с торпедоносцами получат возможность дотянуться до немецкой военно-морской базы в Данциге. Ты понимаешь, Ники? Мы сможем пустить на дно любой немецкий корабль, хоть миноносец, хоть линкор, что окажется в радиусе ста миль от места базирования нашей тяжелой авиации!
- И линкор потопить беретесь, говоришь? - сказать, что в глазах русского императора проснулся интерес, значило не сказать ничего. Они буквально зажглись от тут же нарисованных воображением перспектив. Пусть отечественный флот, наконец, получил первую четверку настоящих линкоров, которые, впрочем, те же англичане относили больше к классу линейных крейсеров, из-за откровенно слабого по нынешним временам бронирования, выводить их дальше минно-артиллерийских позиций Финского залива было откровенно страшно. Не с таким превосходством в линейных кораблях, что имела Германия над Россией. Если немецкий Флот открытого моря уступал английскому Большому флоту более чем вдвое, то весь русский Балтийский флот уступал тому самому Флоту открытого моря уже вчетверо. И как-либо повлиять на эту неприятную ситуацию без ввода в строй еще дюжины линейных кораблей, прежде, виделось невозможным. Причем даже с учетом черноморских линкоров и строящихся на Балтике линейных крейсеров, всему русскому флоту нечего было и мечтать сравняться с немецким в ближайшие лет десять. Но ведь если не имелось возможности сравнять силы за счет ввода в строй новых кораблей, то почему было не пойти обратным путем и сосредоточиться на сокращении поголовья немецких кораблей линии с помощью куда более дешевого и доступного вооружения? - А ты уверен, что аэропланы смогут совершить подобное? И вообще, хватит ли у нас для такой атаки тяжелых аэропланов? - не смотря на вспышку надежды, сомнения продолжили грызть Николая II.