- Да кто ж клянчит, голова вы садовая?
Не сбивал "гоголя-моголя" и вольноопределяющийся Ладин. Впрочем, его никто в роте не замечал.
2-й офицерский Дроздовский полк развернулся в Дроздовскую бригаду, состоящую из 2-го и 4-го полков. Я остался во 2-м полку, но перешел в 6-ю роту, команду над которой принял поручик Ауэ, старый доброволец. С нами в 6-ю перешли все офицеры и солдаты 4-го взвода 4-й роты, кроме поручика Барабаша, который стал помощником капитана Иванова, а вскоре и сменил его. Капитана Иванова, где-то, кажется под Тростянцом, убило.
Достигший популярности, произведенный в полковники Туркул был назначен командиром нашего 2-го полка. Полковника Румеля я больше не видел. Уже зимой, когда в армии свирепствовал тиф, мне рассказывали, что полковник Румель - бывший командир Дроздовского полка - умер забытым в теплушке какого-то санитарного поезда и что крысы отъели обе его щеки.
* * *
...По дороге клубилась пыль. Вода во флягах быстро нагревалась. Мы терпели жажду от деревни до деревни. Впереди головной роты шла команда конных разведчиков. Подъезжая к деревням, команда рассыпалась в лаву, а полк, не слезая с подвод, останавливался.
- Послушайте, а где война? - шутил Нартов.- Посюш'ьте, как говорят гвардейцы...
Смело мы в бой пойдем
За Русь любимую,
запевал, покачиваясь на подводе, Свечников.
И, как один, умрем
За неделимую!
подхватывали идущие с нами эскадроны какого-то гусарского полка.
Мы прошли станцию Смородинo, Басы, с двух сторон быстрым налетом взяли Сумы и, на ходу развертываясь в Дроздовскую дивизию, продвигались к Белополью.
Поля были сжаты. На кустах курчавились листы. Лето уже кончалось...
- Пехотным полкам всегда не везет! - ворчал унтер-офицер Филатов, когда, гремя по камням, подводы въезжали в узкие улицы Белополья.- Весь день трясись на подводе, потом последним въезжай в город! Нет, разве не досадно? Проклятые конники позанимали лучшие квартиры!
Мы подъехали к одноэтажному домику с задранной с одной стороны крышей.
- Не изба - конура собачья!..- Филатов досадливо махнул рукой.- Не жизнь,- с жизнью и примириться можно,- жистянка! - И, соскочив с подводы, он вскинул на плечи два вещевых мешка.
- Извольте видеть, своих вещей мало! Ладин еще осчастливил. Один чудаком, другой - дураком. Черт!..
На дворе возле колодца толпились солдаты. Нартов, произведенный в ефрейторы, распоряжался:
- По очереди! Подходи по очереди!
Он держал перед собой деревянное ведро, обгрызанное с краев лошадиными зубами. Солдаты, не отрываясь, пили медленно, как лошади...
Над дверью хаты висела ржавая подкова. О ступени, крытые пестрым ковриком, терлась желтая собачонка. Собачонка скалила зубы.
- А ну, хозяйка, гостей встречай-ка! - крикнул Филатов, вместе со мною входя в избу.
Через пять минут 1-е отделение уже сидело за столом и пило парное молоко.
- Рожа у хозяйки - овечья, да ничего: душа зато - человечья! Еще, господин прапорщик? Солдаты гоготали.
* * *
За окном проходил полк. За подводами, низко по земле ползло облако пыли. Лес штыков, золотой от солнца, был част и ровен.
- Господин прапорщик, взгляните только, как четвертый батальон растянулся! - сказал Нартов, вытирая молоко с безусых, растрескавшихся под ветром губ.- Взгляните, мешки с сахаром, и еще - мешки.
- А что? На Украине ведь воюем! - Свечников тоже обернулся к окну.- А вот и апостол! - Он засмеялся.- Смотрите, непротивленца ведут.
За кухнями, на подводе с арестованными, без винтовки и в распоясанной шинели, сидел вольноопределяющийся Ладин. Он смотрел в небо, свесив ноги с подводы.
- Вещевой бы мешок ему снесть. Как-никак, ведь пятый день под арестом. Умыться, или что...
Солдаты взглянули на Филатова и, в ожидании очередной шутки, уже приготовились засмеяться. Но Филатов упрямо замолчал.
Стало тихо. Лишь только один стакан звякал о горшок. Это Свечников опять уже наливал себе молоко.
* * *
Было утро... Я сидел на лавке и чинил распоровшийся подсумок. На улице, за открытым окном, гулял петух. Водил за собой трех кур с мохнатыми, как в штанах, лапами. Солдаты дразнили желтую собачонку. Она хватала их за ноги и злобно грызла сапоги.
- Олимпиада Ивановна, ну чего ж печалиться! - сказал я хозяйке, которая, охая и вздыхая, ходила по комнате.- Отнесете часы в починку, и дело с концом.
В первый же день нашей стоянки в Белополье мы с прапорщиком Морозовым узнали от Олимпиады Ивановны историю всей ее жизни. Радуясь новым людям, Олимпиада Ивановна рассказала нам и про своего мужа, расстрелянного каким-то проходившим через город атаманом, и про часы, подаренные мужу в день его 25-летней службы училищным сторожем, и даже про Наташку, девочку свояченицы, что помогала ей, теперь одинокой, по хозяйству.
- А знаешь, старуха на границе помешательства... Вот они - осколки быта,- сказал прапорщик Морозов после беседы с хозяйкой, уходя к себе во взвод - Видел, как она часы покойника гладит? А сколько... черепков этих.
- Склеим, прапорщик.
- Не всё, брат, клеится, вот что!..
Когда я вернулся к себе в халупу, Олимпиада Ивановна была на кухне Над открытым комодом в ее комнате стоял Свечников.
- Вы что это тут?
Свечников вздрогнул и быстро зажал в кулаке часы Никифора Степаныча.
- Добровольцев, сволочь, позорить! - И, схватив часы за цепочку, я рванул их. Цепочка порвалась, а часы, упав на пол, брызнули на коврик разбитыми стеклышками.
И вот уже второй день аккуратно собранные стеклышки лежали на комоде. Часы не шли...
* * *
...Желтая собачонка за окном жалобно повизгивала. Кто-то дал ей сапогом под живот. Потом солдаты расступились,- очевидно, пропуская офицера.
- Олимпиада Ивановна, а есть у вас в городе часовщик? - вошел в комнату прапорщик Морозов.
- А как же, служивый! Есть, как же!.. Зелихман. На Торговой живет.
Прапорщик Морозов вынул бумажник.
Когда Олимпиада Ивановна побежала к Зелихману, мы подошли к окну.
- Выйдем, что ли?
- Эй, крупа! - кричали веселые кавалеристы, колоннами проезжая по улице.- Расступитесь! Конница идет!
- Мой ход. Мой! - горячился Свечников.
- Не зазнавайся! Валет, брат, что подпоручик, дамских боится ручек... Ход твой, да взятка моя.
Свечников проигрывал.