Шуйский обрабатывает Горбатого в таких примечательных словах: «Поедем со мною вместе, а здесь служить — ничего не выслужишь: князь великий еще молод, и слухи носятся о князе Юрии; если князь Юрий сядет на государстве, а мы к нему раньше других отъедем, то мы у него этим выслужимся».
В этом — вся идеология боярства, которую некоторые псевдорики пытаются выдать за свободомыслие. Летописец упоминает, что князь Юрий понадобился боярам, уже преуспевшим в «граблении, продажах, убийстве».
Заговор был разоблачен и Юрий отправился в заточение, на чем настаивали Иван Шигона Пожогин, князья Глинские и Оболенские, где и закончил свои дни.
Однако закон олигархической природы таков, что за устранением противника, тут же начинается вражда между победителями. Михаил Глинский вступает в борьбу с Гедиминовичами князьями Оболенскими, среди которых ведущую роль играет Овчина-Телепнев-Оболенский. (Некоторые злые языки будут называть этого фаворита великой княгини Елены отцом Ивана Грозного). А князья Семен Бельский и Иван Ляцкий бегут в Литву. Гедиминовичи Бельские лишь при Василии III перешли на русскую службу и, видимо, еще не определились со своей лояльностью. Таких нравственных категорий, как патриотизм, для феодальной знати не существует. Ей важно только то, какие привилегии, почести, земли, деревни она получит от сюзерена.
С. Бельский становится одним из самых упорных врагов Московского государства, по многим параметрам это ранняя версия Андрея Курбского. Как пишет о Бельском и Ляцком сам Иван IV: «и куда они только не бегали, взбесившись, — и в Царьград, и в Крым, и к ногаям, и отовсюду шли войной на православных». А Постниковский летописец лаконично, но емко характеризует трудовые биографии упомянутых князей — «много учинили пакости земли Московской».
Польско-литовским властям хорошо известно, что в Москве идет усобица (возможно они и провоцируют ее), что боярам сейчас не до защиты порубежных «украйн». На многих рубежах вообще нет войска, как, например, в Пскове, а там, где оно есть, оно ведет себя пассивно.
Король щедро жалует Ляцкого и Бельского, чтоб другие московские князья и бояре имели прекрасный пример для подражания.
Сигизмунд I решает, что настал момент вернуть Литве всю Северскую землю (территории нынешней Брянской, Курской, Черниговской и Гомельской областей) и Смоленск. В феврале 1534 года король предъявляет Москве ультиматум с требованием вернуться к границам 1508 года. А после того, как ультиматум отвергнут, в августе начинает войну.
Боярщина и вражеские нашествия
В августе 1534 на северские земли приходит из Литвы киевский воевода Андрей Немирович и конюший дворный Василий Чиж. Литовское войско, дополненное татарскими и польскими отрядами, сжигает город Радогощ, разоряет окрестности Стародуба, Чернигова, Новгорода Северского, Брянска. Литовский магнат Александр Вишневецкий опустошает смоленские земли, но отбит от Смоленска воеводой Н. В. Оболенским.
«Приходили литовцы / татары / немцы и дворы пожгли / людей иссекли / полон вывели — столь частые словосочетания в русских летописях того времени, что глаза псевдорика, даже если он туда заглянет, пробегут мимо, и отправятся дальше искать какое-нибудь проявление „тирании“». А ведь эти скупые строки означали боль, холод и голод, колодки и плети. Враги сжигали жилища и посевы, забирали хлебные запасы, угоняли скот, уводили людей в рабство, ведь война одновременно была и экономикой. Враги насиловали женщин, пытали и мучили всех, кого заблагорассудится, ведь война являлась одновременно и кровавым развлечением. Уцелевшие селяне, оставшиеся без запасов продовольствия, с большой вероятностью погибали голодной смертью в зимние месяцы, так что количество жертв набега всегда можно умножать на двое.
Разоряя русские земли и получая отпор при осаде крепостей, литовцы не встречают московских войск в поле. Основная причина тому — разлад русских властей.
Несмотря на тяжесть ситуации, сложившейся в начале Стародубской войны, глава регентского совета князь Михаил Глинский, и глава боярской думы князь Иван Овчина-Телепнев-Оболенский никак не могут выяснить, кто главнее.
После бегства Семена Бельского и Ивана Ляцкого находятся в опале Иван Бельский и союзные ему Воротынские — также недавние выходцы из Литвы.
Правительница Елена решает местнический спор в пользу Оболенского, а не в пользу дяди; Глинский умрет в заключении в 1535. Таков конец одного из самых примечательных кондотьеров XVI века. Возможно, логика не подвела Елену — за Оболенским стоял сильный боярский клан.