Выше уже было сказано, что Толстой описал всё исторически правдиво. Это не совсем так. Литература ведь не документ, литература это та реальность, которую увидел писатель и которая потом проснулась в его сознании. Важно — как она проснулась, что собой представляет этот писатель. Уже в момент, когда Лев Толстой печатал свой знаменитый роман, нашлись специалисты, указывавшие на погрешности в романе, недостатки и исторические промахи. Существует даже автор, написавший целую книгу (не будем вспоминать его имя), книгу поправок к исторической и художественной правде, на которую претендовал Толстой. Но вот что любопытно. Поправки поправками, и, возможно, русская кавалерия на Бородинском поле проходила чуть правее или чуть левее, а погода в Москве во время пожара стояла не такая холодная или не такая теплая, — но ведь и пожар Москвы, и Бородинское поле, и поле другой знаменитой битвы — битвы при Аустерлице — мы помним именно по Льву Николаевичу Толстому. Писатель силой своего дара и воображения перекрыл историческую правду, не нарушив ее. А дальше — какие бы фильмы ни снимали, какие ни писали бы книги, — сердцевина и образ русской жизни и исторических событий всегда будут восприниматься нами по Толстому.
Военная история, развернутая Толстым: военные картины, где авторская воля переносит читателя от ставки главнокомандующего к солдатскому костру, где показаны атаки и дороги, пушечные баталии и кавалерийские лавы… — читается увлекательно, потому что это всё наша общая история, которую мы всегда знаем достаточно неполно. Нам интересно, что пережили наши предки и как жили, — так уж устроен человек, что его занимает и трогает все случившееся в те времена, когда решались судьбы его Отечества.
Но это одна часть эпопеи — война. А есть другая — мир. Толстой написал и незабываемые картины мирной жизни. При старой орфографии слово мир могло писаться и несколько по-другому и с большей определенностью означать не только Вселенную, а мир как состояние вне войны. Есть даже издание, где стоит "Война и Мир", но Лев Толстой выбрал именно мир. В этой "не — войне" Лев Толстой описал несколько дворянских семей, показал и патриархальный дворянский быт, очень тесно спаянный, несмотря на французский язык, открытые по моде плечи, перчатки и пр., с бытом и жизнью народной; показал он и высшее общество — трусливое, злоязычное, неискреннее (в этом смысле в известной мере похожее на наше сегодняшнее "высшее общество").
В ленинской статье есть такая мысль о Толстом: гениальный художник, но никуда не годный философ. Писатель всегда философ, а уж годный или негодный — показывает время и обстоятельства. Конечно, если только это настоящий писатель, который пишет один раз и устанавливает просеку надолго. И в "Войне и мире", и в "Анне Карениной", и в "Воскресении" Толстой, как говорят в просторечии, — "баловался философией". А на самом деле здесь много чего из философии настоящей: и мораль, и этика, и философия семейной жизни, и отношение к матери и к Богу. Надо только уметь читать. И не требовать от "настоящего философа" наукообразия и "философских выражений". Внимательный читатель, прочитавший "Войну и мир" до конца, помнит, что, кроме описания перипетий любви Наташи Ростовой и масонства Пьера Безухова, в конце книги приложен целый философский трактат, связанный с философией войны. Традиционно считается, что этот трактат как бы ошибочен, идеалистичен, но у великого писателя нет слепых мест, стоит только даже, казалось бы, на самом скучном месте чуть отойти, взглянуть под другим ракурсом — и возникнет и глубина и широта. "Для того, чтобы приказание было исполнено, надо, чтобы человек выразил такое приказание, которое могло быть исполнено". Не правда ли, это удивительное высказывание точно ложится на сегодняшний день с его войнами — если хотите, с войной в Чечне — и другими обстоятельствами нашей русской жизни.
Среди многих философских дефиниций, которые Толстой — в форме прямого ли высказывания или в виде картин с просвечивающим через них философским содержанием — привел в своем романе, в нем присутствуют еще глубочайшие мысли о победе народного духа в любой войне, то, чем так удачно манипулировала наша власть, сплачивая народ во время последней Отечественной войны. Толстой это назвал "дубиной народной войны", мы можем это назвать народной волей, духом народа, внутренним ощущением национального единства, национальной сплоченностью перед лицом гибели и опасности. Будет впереди гибель — обязательно сплотимся!
Из всех этих высказываний молодой читатель, которому так повезло, что он впервые взял в руки роман Толстого "Война и мир" и удовольствие у него впереди (повторю, это именно молодой читатель, потому что со старым и опытным может быть особый разговор), молодой читатель, наверное, уже понял, что перед ним лежит великая книга, и, читая ее, надо постараться усвоить как можно больше. Не только историю, не только человеческие отношения, не только взгляд на русский пейзаж и прошлую русскую жизнь, да и саму, как таковую, русскую жизнь. Взять как можно больше от той внутренней диалектики и от той внутренней доброты и правды, которыми великий затворник Ясной Поляны наполнил эту книгу.
Уже говорилось вначале, что в мировой литературе, в литературах разных народов, есть книги про всё. Вот и эта книга Л.Н. Толстого — книга про всё. И еще одно сравнение. Где-то Стендаль, тоже великий писатель, но француз, высказал мысль о том, что роман — это зеркало, с которым ты идешь по большой дороге. И это очень верно. Но если образ зеркала применить к роману-эпопее "Война и мир", то в первую очередь это зеркало покажет читателя, человека, который живет в России и владеет русским языком, сплавлен с Россией корнями и ощущением будущего. Это в первую очередь отражение русского человека, хотя, конечно, книга одинаково дорога всем людям, населявшим когда-то такую страну, как Советский Союз, да и всем людям на нашей планете. Но, повторяем, в первую очередь это книга о русском национальном характере. Его жертвенности. Его терпении. Сейчас иногда кажется, что то приготовление, то выжидание решающей битвы, описанные Толстым, как будто даже несерьезны, нелепы. Но ведь именно это, по существу, и привело русское войско во главе с Кутузовым к победе. А почему? Потому что совпала стратегия войны и духовная воля войска, что совсем не случайно, что часто случалось в России: и на Куликовом поле, и во время "стояния" при Калке, и в знаменитой танковой атаке на Прохоровском поле. Вдумайтесь, и найдете общее.
Читать эту книгу надо не спеша, хотя будут места, которые читатель, хочет он этого или не хочет, быстро и увлеченно прочтет и запомнит. Это описание любовной истории Наташи, это описание атаки, в которой гибнет ее младший брат Петя Ростов, тот самый, так по-доброму угощавший накануне всех офицеров изюмом, присланным из дому… Читатель жадно перелистывает страницы с приключениями Дениса Давыдова и чудачествами старого князя Болконского. И все-таки — читайте эту книгу медленно. Во-первых, в нее надо "прорваться". Первые главы, практически написанные по-французски (в книге даны большие сноски и пере воды), могут показаться частью скучными, так — какое-то светское чириканье. Но у Толстого тут возникает определенная картина, целый спектр отношений: жизнь высшего света, которая, как пенка, всплыла над жизнью народа. Но так ли уж сладка эта пенка? Постепенно из этого светского варева образуются некие нити, возникают сюжетные ходы, которые сплетаются, вливаются друг в друга, жизнь героев книги приобретает свою диалектическую сложность, возникают поразительные извивы человеческих отношений. Был ли ранее знаком читателю уровень подобных отношений? Вот то-то и оно! Читатель должен учиться отчетливо это понимать — что означает уже почти быть счастливым.
С особенным вниманием, я бы даже сказал — рвением — должен читать эту книгу будущий писатель. Я сам прочитал её очень давно. Есть у меня два тома произведений Толстого, изданных в 1948 году "Художественной литературой", которые я купил в проезде Художественного Театра, в магазине букинистической книги, когда мне было пятнадцать или шестнадцать лет. Я учился тогда в школе рабочей молодежи. Я прочел эти два тома с карандашом в руках, а потом прочитал их, когда учился в университете, когда писал курсовую работу под названием "Батальные сцены в романе Л.Н. Толстого "Война и мир". При этом я очень внимательно перечитал "Севастопольские рассказы", а также роман Стендаля "Пармская обитель", так как считалось, что в известной мере баталии, описанные Толстым, сопрягаются с картинами битвы в романе "Пармская обитель". Я благодарю Бога, что в то время сознание мое было ясным, а чувства обострены, и я впитал в себя все прочитанное. Я испортил практически эти две книжки — они все пестрят от различных пометок, подчеркиваний, записей на полях и т. д. Признаюсь даже, что больше никогда так серьезно я этого не перечитывал, а вот сейчас перелистал — и такое удивительное ощущение молодости, счастья, нашего русского слова пахнуло на меня, что впору было задохнуться…