— А я-то не знал… Коко! Друг мой Коля! Вот он… Наш-то… Как переменился! Свечи, чаю!
— Со мной Денисов.
— Прекрасно.
— Да меня-то поцелуй.
— Душенька. Мама. Графинюшку приготовить.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф обнимали его, люди и горничные кричали и ахали. Петя повис на его ногах.
— А меня-то.
Наташа, отскочив от него, после того как она, пригнув его к себе, расцеловала все его лицо, держась за полу его венгерки, прыгала, как коза, на одном месте и визжала. Со всех сторон были блестящие слезами радости любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя. Соня, красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся cиялa в блаженном взгляде, устремленном в его глаза. Но он через них все еще ждал и искал кого-то. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери. Но это была она, в своем новом незнакомом, сшитом, верно, без него платье.
Она побежала, падая, и упала на грудь сына. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным шнуркам его венгерки.
Денисов, который незамеченный стоял тут же, стал потирать себе глаза, которые, должно быть, отпотели от холода.
— Папенька, друг мой Денисов.
— Милости прошу. Знаю, знаю.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую, черноусую фигурку Денисова и окружили его.
— Голубчик Денисов! — взвизгнула Наташа, не перестававшая бесноваться. — Славу Богу! — И как только обратили на него внимание, подскочила к Денисову, обняла и поцеловала его. Все, даже сам Денисов, сконфузились поступку Наташи. Но Наташа была в таком восторге, что она только гораздо позже поняла неприличность своего поступка.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы долго не спали. Они сидели, столпившись вокруг него, не спуская с него восторженно-влюбленных глаз, ловили каждое его слово, движение, взгляд. Старая графиня не выпускала его руку и всякую минуту целовала ее. Остальные спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку и…
На другое утро приезжие спали до десятого часа. В комнате их было душно, нечисто, в предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары с шпорами только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
— Эй, Гришка, трубку! — крикнул хриплый голос Денисова. — Ростов, вставай!
Николай, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
— А что, поздно? — И в то же время он услыхал в соседней комнате шуршанье свежих платьев, шепот девичьих свежих голосов, и в чуть растворенную дверь ему мелькнуло что-то розовое, ленты, черные волоса, белые лица и плечи. Это были Наташа с Соней, которые пришли наведаться, не встал ли Ростов.
— Вставай, Коко! — послышался голос Наташи.
— Полно, что ты, — шептала Соня.
— Это твоя сабля? — кричал Петя. — Я взойду, — и он отворил дверь.
Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, за помощью оглядываясь на товарища. Дверь опять затворилась, и опять у нее послышались шаги и лепетанье.
— Коко, иди, выходи в халате сюда, — кричала Наташа.
Ростов вышел.
— А вы свеженькие, умытые, нарядные какие, — сказал он.
— Моя, моя, — отвечал он Пете, пристававшему с вопросом о сабле.
Когда Николай вышел, Соня убежала, а Наташа, схватив его за руку, повела в соседнюю комнату.
— Это Соня убежала? — спросил Николай.
— Да, она такая смешная. Ты ей рад?
— Да, разумеется.
— Нет, очень рад?
— Очень рад.
— Нет, ты мне скажи. Ну поди сюда, садись.
Она усадила его и села подле него, разглядывая его со всех сторон, и смеялась при всяком слове, видимо, не в силах спокойно удерживать своей радости.
— Ах, как хорошо, — говорила она, — Отлично. Послушай!
— Отчего ты меня спрашиваешь, рад ли я Соне, — спросил Николай, чувствуя, как под влиянием этих жарких лучей любви в первый раз через полгода в душе его и на лице распускалась та детская и чистая улыбка, которой он ни разу не улыбался, с тех пор как выехал из дома. Наташа не отвечала на его вопрос.
— Нет, послушай, — сказала она. — ты теперь ведь совсем мужчина? — сказала она. — Я ужасно рада, что ты мой брат. И все вы такие. — Она тронула его усы. — Мне хочется знать, какие вы. Такие ли, как мы?