— На самом деле Бандеру освободили немцы, что подтверждают асы гитлеровских спецслужб Отто Скорцени, Вальтер Шелленберг, Эрвин Штольце и другие. Но националисты отрицают этот факт, так как он подтвердит тесное сотрудничество ОУН с нацистами. Германская разведка и ранее предпринимала попытки освободить Бандеру, который в секретной картотеке Абвера (разведка и контрразведка вооруженных сил гитлеровской Германии — Вермахта) значился под псевдонимом Серый. Оказывалось дипломатическое давление, готовился побег с участием десанта, план которого разрабатывал Шухевич.
Сам Шухевич выходом из тюрьмы был обязан дяде, адвокату, имевшему связи в польском правительстве. По отношению к Стецько, осужденному на пять лет лишения свободы, вообще было проявлено чрезвычайное благодушие: его досрочно выпустили всего через год отсидки.
Пока Бандера сидел в камере, Судоплатов ликвидировал Коновальца по личному приказу Сталина. Заметив любовь Коновальца к сладкому, при очередной встрече в 1938 году Судоплатов преподнес ему коробку шоколадных конфет, в которую вмонтировал взрывное устройство.
— Коновальца во главе ОУН сменил Андрей Мельник. Как получилось, что Бандера пошел против него?
— Сначала давайте коротко вспомним о тандеме Мельник — Коновалец. Во время Первой мировой войны оба они воевали за «родину» под австро-венгерскими знаменами, попали в русский плен. После освобождения на стороне Петлюры подняли восстание против «опереточного» гетмана Скоропадского.
Петлюра и Коновалец «прославились» тем, что приказали в течение трех дней поменять в Киеве все вывески на украинские, жестоко подавили восстание рабочих «Арсенала» и развернули террор против мирных киевлян, в том числе организовали еврейские погромы.
Известен Коновалец и проявленным «героизмом» под Крутами. Это он привез туда плохо экипированных, мало что понимавших гимназистов и бросил их на произвол судьбы, удрав на поезде от наступавших большевиков. А сейчас поклонники и последователи УВО-ОУН-УПА льют крокодиловы слезы по «героям Крут».
Роман Шухевич с сыном Юрой. Сына Шухевич назвал в честь брата своей жены Натальи — боевика Юрия Березинского, убитого во время одного из терактов.
Когда в 1920 году с петлюровщиной было покончено, Коновалец и Мельник бежали в Польшу, затем оказались в Берлине. Завербовавшись на службу в Абвер, Коновалец вовлек туда Мельника, которому была присвоена кличка Консул-1. О тесных отношениях Коновальца и Мельника говорит и то, что их жены были родными сестрами, дочерьми западноукраинского финансиста Федака. Поэтому правдоподобным выглядит предположение о том, что Коновалец якобы устно завещал в случае его смерти передать бразды правления в ОУН Мельнику. Есть свидетельства также, что в его поддержку выступал митрополит Андрей Шептицкий, у которого новоиспеченный лидер ОУН управлял имением.
Но Бандера решил оспорить устное завещание Коновальца. Он утверждал, будто Мельник окружил себя предателями, явственно намекая на Барановского. Произошел раскол, образовались ОУН-м (мельниковцев) и ОУН-б (бандеровцев). Главной причиной раскола, на мой взгляд, было неуемное, патологическое желание Бандеры получить власть.
СВОЕ КРЕДО ОУНОВЦЫ СФОРМУЛИРОВАЛИ ТАК: «ЩОБ НА ЦИХ ЗЕМЛЯХ НІКОЛИ НЕ ЗАПАНУВАВ СПОКІЙ»
— Судоплатов заметил признаки раскола в ОУН задолго до 1939–1940 годов, когда он окончательно оформился. В своей книге он написал: «Полной неожиданностью явилась для меня новость, что убийство польского министра генерала Перацкого в 1934 году украинским террористом Мацейко было проведено вопреки приказу Коновальца и стоял за этим Бандера, соперничавший с последним за власть… Коновалец рассказал мне, что к этому времени между Польшей и Германией был подписан договор о дружбе, так что немцев никоим образом не устраивали любые враждебные акции по отношению к полякам. Они были так взбешены, что выдали Бандеру, скрывавшегося в Германии».
— В своей автобиографии Бандера умалчивает и об этом факте. С моей точки зрения, не все однозначно и с «репрессиями против украинского меньшинства», в которых обвиняли Перацкого. Нужно учесть, что свое кредо оуновцы сформулировали так: «Щоб на цих землях ніколи не запанував спокій». По долгу службы министр внутренних дел принимал жесткие меры, но он понимал, что дальнейшее обострение отношений между украинцами и поляками взрывоопасно. С серьезным предостережением против такого сценария он выступил 16 января 1932 года в Сейме после встречи с представителями украинской общественности. Не думаю, что это была пустая демагогия. За то и был убит.