– Да ты никак ходок? – спрашивает охотница.
– Ох, Мария, это я в молодости был ходоком, когда лет было столько же, сколько вон Женьке. А сейчас же что за гульба? Под бочок к милой, да и захрапел до утра, а раньше только утром и слазил, взмыленный как конь, – говорок водителя напоминает костромской, он так же «окает».
– Да ты боярышник почаще в термос заваривай, дикий овес с петрушкой в салаты добавляй. Коня не обещаю, но на пони потянешь, – хитро сощуривается охотница.
Я разморился от покачивания могучей машины. В кабине пахнет крепким мужским потом, старыми носками, бензином и дорожной пылью. По радио мурлыкает что-то из попсы, песня под которую хорошо дергаться, но лучше не вникать в смысл текста. На внутренней стенке дверцы нагрелся привернутый на саморезы линолеум, и оттенки химии тоже врываются в какофонию запахов. Я смотрю сквозь приспущенные веки, как под капотом исчезает асфальт.
– Мария, я сейчас это запишу, спасибо. А то бывает, что и в аптеку приходится бежать, – говорит водитель. – Оно вроде бы кажется, что работа сидячая да ненапряжная. Вот ты знаешь, зачем водители при остановке колеса пинают?
– Чтобы хозяйство от ног отлипло, – усмехается охотница. – Это старый анекдот, а вот новый слышал, про то, что дальнобойщики-импотенты привозят груз на сутки раньше?
– Какой же это анекдот? Это суровая правда жизни. Как по живому срезала. Женька может знает? Сейчас у молодежи бывают интересные истории.
Я очухиваюсь от полудремы. Оба человека молчат и ждут, когда я им отвечу. Перемотав в голове кучу анекдотов, выбираю один из «забористых».
– Знаю, только он с матом, – я вижу, как морщится охотница. – Маме не нравится, когда я матерюсь, только она имеет на это право. Так вот уходит на пенсию дальнобойщик и друзья ему дарят кабину от «Камаза». Через год приезжают в гости, он счастлив, жена сияет. У нее спрашивают: – Ну как? – Спасибо за подарок – жизнь прожила, а такого удовольствия, как в кабине, никогда не получала! Только одно плохо – каждое утро он открывает дверь со словами: "Пошла на хрен отсюда!"
Дальнобойщик громко ржет, тетя Маша лишь криво усмехается. Оно и понятно – среди дам такой анекдот не проходит, коль скоро оскорбляет их женскую солидарность. Я ставлю себе на память зарубку, что больше анекдотов не рассказывать. Не все истории из мужского общения приятны женщинам.
Андрей смеется до появления слез из глаз, хохот перекатывается со стуком каменных голышей на водопаде. Громоздкая машина даже виляет в сторону, когда он немного отвлекся от дороги. За спиной недовольно ворочается Максим, и Андрей тут же перестает смеяться, хотя судороги сотрясают крупное тело.
– Нужно будет запомнить и мужикам рассказать, – говорит Андрей, когда берет себя в руки.
– Запомни, и про водителя-импотента тоже расскажи, – хмыкает тетя Маша.
– Ладно тебе, Мария, это же шутка, – пытается скрасить неловкость водитель.
– Вот после таких шуток и не стоит ожидать, что жены будут вам рады, – бурчит охотница.
Они ещё беседовали о взаимоотношениях между мужчинами и женщинами, а я вновь закрыл глаза и погрузился в дремоту.
Ещё полдня и мы проскакиваем Уфу. Ехали по объездной дороге, и я не смог оценить прелести города, остановились только возле Юрюзани. На отдалении от города расположилась стоянка для дальнобойщиков и рядом с ней высится гостиница «Асмодей», или как её называют в американских фильмах – «Мотель». Андрей тогда ещё хвастливо произнес: «Здесь готовят самый вкусный шашлык!» Действительно, у двухэтажного кирпичного здания расположились около двадцати фур. Среди длинных гигантов приткнулись легковые автомобили, «пузотеры» – как их пренебрежительно назвал проснувшийся Максим.
– Почему «пузотеры»? – интересуюсь я, когда пожилая официантка принесла четыре порции душистого шашлыка.
Стены внутри кафе обделаны вагонкой, создается впечатление, что находишься в предбаннике добротной сауны. Деревянные столы вычищены, металлические стулья с высокими спинками походят на скелеты маленьких жирафов. Сиденья же «скелетов» оказываются мягкими и удобными.
Куски прожаренного ароматного мяса остаются на длинных шампурах. Посетителям самим предлагается решать как есть произведение поварского искусства: либо отдирать зубами волокна пузырящегося жиром кусмана, не снимая его с полосы нержавеющей стали; либо стягивать на тарелку и ножом обнажать коричнево-розовое нутро, насаживать на вилку горячие кусочки и макать их в обжигающий соус. Я предпочитаю рвать зубами с шампура, пластиковой ложечкой отправляя вдогонку порции соуса. Рядом желтеет вареная картошка, обильно сдобренная порезанной зеленью и политая подтаявшим сливочным маслом.