— Ты и без всяких там самый лучший.
— Не ты ли мне говоришь постоянно, что у меня невыносимый характер?
— У тебя просто странное чувство юмора. В отца… — страдальчески сказала мама, и у неё сделалось такое лицо, что даже жалко стало, будто я сказал не про женитьбу, а попросил купить веревку, мыло и табуретку поднести, чтобы повеситься. С горестным вздохом мама всплеснула руками. — Я знала, что именно женщина доведёт тебя до беды! Я всегда это знала!
— Почему? — удивился я. — Тоже… в отца?
Мама посмотрела на меня странно, опешив, перевела взгляд в сторону Кремля и вздохнула, а потом сказала явно не то, о чём думала:
— Потому что когда ты влюбился в Анечку в садике, ты сбежал ради неё, чтобы оборвать розы на клумбе в парке, поцарапал все ручки, и потерялся. Тебя с милицией искали.
— Это не я виноват, а твоя любимая песня «Миллион алых роз». Всё равно Анька сказала, что я дурак и вмазала по спине лопаткой в песочнице, любовь и прошла.
— Да, но из-за этой Ани у тебя был приступ ацидоза, мы лежали с тобой в областной больнице. Ты этого, конечно, не помнишь.
— Мам, ну при чём тут это?! — рассмеялся я.
— К счастью, до окончания школы ты не влюблялся. Только девочки за тобой бегали. Да, я всех помню. Но, Ванюша, а потом как ты страдал, когда та девица тебя бросила в университете? Был приличный, разумный мальчик, учился, работал, хоть я и была против строек и кирпичей. А потом в тюрьму из-за неё попал!
— В тюрьму?! Когда? А, ты про обезьянник, что ли? Подумаешь, всего на сутки… Ты даже не в курсе была, только потом я рассказал.
— Потом, а кто звонил по знакомым следователям, выяснял, у кого есть связи в Петербурге? Кто просил за тебя, а?
— Э-э, а откуда ты узнала? — поразился я.
— Мне другая, приличная девочка перезвонила и всё рассказала. Машенька. Староста, с твоего курса. Она в тебя влюблена была, а ты её не замечал. И мне не звонил, поэтому мы с ней «дружили».
— Офигеть… Слушай, мам, ну не честно же так — шпионить! — я аж выпрямился от возмущения.
Маму это не тронуло. Она была строга и горда собой.
— Зато я держала руку на пульсе. Иначе у тебя была бы запись о приводе в личном деле и пятнадцать суток за решёткой. Между прочим, за разбитые зеркала в том ресторане мне пришлось возместить гораздо больше, чем заплатил ты со своей стипендии. И тому архитектору обиженному, Марку Антуановичу Жефрэ, приносить извинения и договариваться, чтобы заявление забрал.
— Мам, зачем?! — Я реально рассердился.
— Он, между прочим, хотел добиться твоего исключения из университета. И у него были связи в ректорате и в архитекторских кругах.
Я выругался гневно.
— Не ругайся. Это всё в прошлом, сына. Меня другое заботит. У тебя снова большая любовь, и ты уже под домашним арестом!
— И какая связь? При чём тут Рита?
— При том, что с её подачи это всё началось. И ты, как в свои семнадцать, не отдаёшь себе отчёта. А мама знает. Я же все новости про тебя читаю. И про неё соответственно. Меня даже Виктор подписал на Инстаграм, чтобы я была в курсе… Господи, Ванечка! Как же я боялась, что ты снова однажды влюбишься… До безумия, до потери себя. И до проблем с законом.
— Вот бред! Да чего ты боялась?! Ты же хотела невестку и внуков! — раздражённо буркнул я.
— Да, хотела. Но не какую-то там бешеную революционерку, а спокойную, приличную девушку. Под стать тебе. Ты посмотри, каким ты стал!
Я взглянул вслед за ней в отражение в стеклянной перегородке. Увидел, какая она маленькая по сравнению со мной и вся в панике. Укладка дыбом, как у пуделихи рядом. Глаза встревоженные, жесты, как у итальянки. Ну да, она такая, по жизни причиняет добро и любит до зубного скрежета. Вон сидит сейчас, волнуется. Ладно, мама у меня в любом случае одна… И я перестал беситься.
Я выдохнул, заставил себя улыбнуться и накрыл её ухоженные, но уже немолодые руки своими.
— Ма-ам, нет. Это не для меня. Все спокойные, приличные — слишком скучно! С ними только создать рай, и удавиться от счастья.
— Ничего подобного, — поджала губы мама.
— Но разве ты сама любишь, чтобы всё было спокойно, прилично?
— Конечно.
— Да ну нет! Ты вышла замуж за отца, хулигана с криминальными делишками. У него же на лице было написано: «Я спекулирую валютой».
— Сначала он был не таким.
— Ага, фарцевал с восьмого класса. Я всё выяснил, моя служба безопасности разроет и не такое. Да я не осуждаю, не парься. Смотри сама, с Борисом у тебя были сицилийские страсти, с этим, не помню, как его… с рыжими усами, тоже. С отчимом у вас то развод, то бурное примирение. Без криков — день зря.