Наверное, жестоко было всем этим делиться с мамой и лучше было держать её от подобного в стороне, но у меня сейчас особо не было выбора. И я не хотел повторения классики. Помню, помню, у Шекспира священник набодяжил всякой дряни Джульетте, с межличностными коммуникациями в Вероне было плохо, и Ромео самоубился. А невеста следом, а потом «нет повести печальнее на свете».
А зачем нам драма? Нам драмы не нужно. Так, щепотку триллера — водевиль разбавить.
Во мне реально умер Хичкок.
— Ты принял хлорид кальция?! — с ужасом спросила мама.
— Угу. Молоком разбавил. Всю упаковку.
— Господи, ну нельзя же настолько, настолько любить женщину!!! — страдальчески заломила руки мама.
— Только так и можно. Не переживай. Всё будет хорошо, — сказал я и пошел одеваться, не показывая, что к горлу подступает тошнота, а в висках начинает шуметь.
Когда меня даванет по-настоящему, будет не до выбора пиджака.
Возопив, что она пыталась обо всём подговорить своего старого друга, профессора Карла Арнольдовича, чтобы тот прислал липовую скорую, и что не честно было так с ней поступать, мама умчалась в ближайшую аптеку за проверенным средством на случай, если скорая не справится. Кажется, мама до последнего думала, что мой план — шутка. Вечно мне не верит. Кстати, когда я купил свою первую машину, она тоже не поверила. И когда дом ей подарил. А детям надо верить, даже тем, у которых чувство юмора специфическое.
Я щёлкнул кнопкой пульта. Телевизор показал какой-то американский сериал про фондовые биржи. За окнами серое нахлобученное небо вдалеке взрезали блики световой рекламы. Желтушными пятнами проступало солнце. Я сидел, развалившись в кресле, и ждал эффекта.
Волнение накатывало по синусоиде — до перехватывания дыхания и дрожи в пальцах, а потом отступало. Я наблюдал за ним. И за собой, точно понимая, какие симптомы нужны. Мне было не по себе, но жутко интересно. Наверное так чувствует себя маньяк-экспериментатор, решивший вместо мышей испытать средство от свиного гриппа.
О, голова закружилась, в глазах начало пощипывать — давно забытое чувство. Пренеприятное, кстати. Я потёр глаза.
«Ещё недостаточно, совершенно недостаточно для скорой», — подумал я, хотя сильно захотелось лечь. И Металлику.
Я автоматически провёл рукой по лицу, прикрыл веки и подумал о Рите. Представил, какая она будет красивая. Интересно, обычное платье выберет или оригинальное? Наверняка что-нибудь не по стандарту. Но абсолютно точно не водолазный костюм.
Главное — я увижу её сегодня, а потом она останется со мной. Рядом. Насовсем!
Волнение смешалось с радостным предвкушением, но тут же мурашки были распуганы бунтом моего желудка, и я рванул в санузел, возвращать природе бекон.
Слабость разлилась по телу, я как в полусне почистил зубы, умылся, смочил раскалывающиеся виски и выпрямился. В зеркале отразились осоловелые глаза и бледная, как с того света рожа. Я хмыкнул с себя: жених!
Просто сиквел мультика Тима Бёртона «Труп невесты», часть вторая. Надеюсь, Рита не испугается…
Я ещё раз ополоснул лицо холодной водой, снова скрючился над раковиной, снова умылся. Опять почистил зубы. Какое-то всё нечёткое стало. И холодно. Очень холодно. На лбу выступил пот от слабости.
Я заставил себя выйти из ванной.
И вдруг сердце забилось истошно, как после дюжины Рэд Буллов и трёх бессонных ночей. Я встряхнул головой. Всё поплыло. Я опёрся ладонью о дверной косяк и с шумом глотнул воздуха. Выдохнуть нормально не получилось. Я услышал, как входит в квартиру мама, и начал оседать на пол.
Кажется, всё-таки переборщил…
Глава 79
Кажется, я лежал. Да, распластался по полу, бодрый, как медуза, выброшенная на берег. Я чётко слышал лай — проснулась чёртова Куся; стук каблуков, топот подошв, крик «Скорую!» и мамино «Ванечка, Ванечка!». Мне было её до ужаса жалко, только не понятно, зачем она лижет мой нос?
— Посмотри на меня! Посмотри на меня, сыночек! — кричала мама, щупая мою шею.
А мои веки разлеплялись только на миллиметр, и при этом в мозгу что-то взрывалось. Фоном во всем этом тошнотном мраке пролетала, как спортивный самолет с транспарантом в далёком небе, мысль: «Ура, скорая точно приедет!» Но возникли сомнения: а как я подписывать буду про то, что «согласен». Превозмогая себя, я попробовал пошевелиться. Тело разваливалось по частям: сердце выскакивало, кровь пульсировала в висках, глаза чесались от сухости под веками, желудок норовил то выпрыгнуть, то сжаться. И что-то громко хрипело. По-моему, это я так дышал.