«Лишь бы живой! Лишь бы живой!» — пульсировало в моей крови, в моём единственном векторе, во всём моём существе, мелькнувшем в отражении стёкол чёрным плащом волос на расстёгнутом белом манто.
Серая напольная плитка, пастельно-жёлтые стены, синие полосы. Стрелки-указатели на полу. Но я всё равно растерялась, обогнув каталку с какой-то бабушкой и уткнувшись в стойку регистрации. Один раз махнула, как робот, паспортом перед регистраторами и онемела, как рыба.
— Что вам, девушка? Вы по скорой? — спросила приятная женщина за компьютером, на удивление не отделённая от посетителей стеклом, как раньше.
Проходящие мимо люди задержались и с любопытством посмотрели на меня. Ах да, я же всё-таки похожа на невесту!
А мне нечем было дышать, и я распахнула пошире пальто. Взгляды группы интернов в медицинской униформе, так же, как и работниц регистратуры сфокусировались почему-то на моей груди.
— Девушка? — спросила работница регистратуры — та, что была ближе ко мне.
Я облизнула пересохшие губы и спросила:
— Скажите, Иван… К-красницкий… не поступал?
Я вдохнула пропитанный лекарствами воздух и от страха вдруг залилась слезами.
— Секундочку, — сочувственно ответила женщина.
Мои ноги рискнули подогнуться и сломаться, как спички, — слишком тяжело было в груди. Невыносимо.
Я оперлась о стойку. И вдруг почувствовала взгляд за спиной. Как электричество, как укол, как толчок подсознания.
Я обернулась, вытирая дрожащей рукой слезу со щеки.
За широкой аркой под табличкой «Смотровая» простиралось помещение, разделённое десятком серых штор на стальных штангах.
Опираясь о металлический столбик, в проход выглядывал Ваня. Полусогнутый, с ввалившимися, лихорадочными глазами с синими полукружиями под ними, взволнованный и… совсем больной. Но он увидел меня, и его глаза светились, а бледное лицо расцвело улыбкой! Ваня поднялся.
Боже, на своих ногах! Живой!
От сердца отлегло. В моей груди, истерзанной страхом и отчаяньем, распустилось тепло — настоящий фейерверк радости.
— Ванечка! — выдохнула я и бросилась к нему.
Он подался ко мне, чуть покачнулся и схватился за живот. Лицо его стало белым. У меня тоже похолодело в желудке.
Грубый голос, как автоматная очередь, вернул к реальности:
— Стоять! Красницкий! Куда?!
Кто-то подхватил меня под локоть. Внезапно. Я чуть не споткнулась. Сердце, кажется, так по инерции и полетело туда, к узнику Смотровой, а меня завернули чуть ли не со звуком «Тпруу».
— Погодите, Рита! — Это был адвокат, Юрий Самвелович.
Я глотнула воздуха, не в состоянии справиться с эмоциями! То что происходит неправильно! Ване плохо, я должна быть рядом с ним!
Из смотровой послышалось:
— Ложись давай, только что тут умирающего лебедя изображал. Не то впаяют тебе лишний срок за симуляцию.
Серая штора, серая внушительная фигура охранника с автоматом скрыла от меня серое Ванино лицо.
В моей душе всё передёрнулось, первым порывом было — броситься туда, ведь всего метров десять осталось от меня до Вани. Или двадцать. Знать, что он рядом, и не иметь возможности подойти, обнять — это пытка какая-то! Извращённый садизм. Я вскинула умоляющие глаза на адвоката:
— Сделайте что-нибудь!
Но Юрий Самвелович, внушительного вида армянин с седыми висками, держал меня крепко.
— Спокойно, Рита, спокойно. Главное, ничего не испортить. Ещё минутку терпения. — И он сделал кому-то знак.
Мой пульс, должно быть, было слышно во всех этих помещениях и коридорах. Краем глаза я увидела вошедших Ясика, Регину и Василия. Юрий Самвелович сделал всего лишь жест ладонью, и они остановились поодаль, у скамеек для посетителей. Я не знаю, как выглядела Ирина Лорантовна, но, очевидно, её здесь не было, — никто не бился в истерике. И было тихо.
В смотровую от регистратуры направился крепкий, кряжистый врач с видом матёрого хирурга и упрямой лысиной. Он шагнул к ячейке, в которой был Ваня, и строго указал охраннику на выход.
— Вам здесь быть не положено. Попрошу покинуть помещение.
— Я обязан охранять арестованного.
— Отсюда ему сбегать некуда, — уверенным басом заявил врач. — Выйдите. Вы мне мешаете проводить осмотр.
Надзиратель фыркнул, но подчинился. Постоял в коридоре, прислонился к стенке. Мимо него прошли две немолодые медсестры. Одна с красной папкой под мышкой, вторая со стойкой капельницы на колесах.
Юрий Самвелович передал меня в руки молодого врача и сказал:
— Как договаривались, пожалуйста.
А сам направился к Ване.
Надзиратель потоптался немного. Отошёл на метр к скамье у входа в смотровую, сел, уложив на колени автомат. Затем он обвёл скучающим взглядом окружающую обстановку, каждого из присутствующих в холле приёмного отделения, меня и остановился на моей груди.