— Весёлый. Мы с ребятами устроили большой телефонный розыгрыш. На этот рад совместно с правоохранительными органами и под запись. Госпожа Юлия Новодворская проговорилась фальшивому «Стеблуху», что требует вернуть деньги, потому что «заказ на Красницкого выполнен некачественно». Я бы тебе дала посмеяться-послушать, но не могу — запись до суда нигде не должна светиться.
— Это занятно, конечно, но ведь такие, как она, всегда могут выкрутиться, — вздохнула Оля. — Нет у людей ни стыда, ни совести.
— Вот и посмотрим, как мадам Новодворская выкрутится. Думаю, будет непросто, когда мужа, наделённого властью, трясут отдельно, а пострадавшие от заказов «чёрному маклеру», работавшему под её покровительством, начали один за другим подавать в суд.
— А откуда они узнали?
— Мир слухами полнится, — пожала плечами я. — И Барракуды иногда сбалтывают лишнее.
Олька решила, что это была метафора.
Ну и пусть так думает, зачем ей волноваться, беременной, и знать, что до омерзения душные субъекты встречаются не так уж редко.
Однако за клевету уголовного наказания никто не отменял. Один из олигархов был особенно обижен последствиями действий преступной группы Стеблух-Барракуда-Новодворская. Большие деньги, грязные заказы, нечестная конкуренция и даже прямой грабёж, как это чуть не случилось с Ваней, — довольно занятно разнообразила свой досуг жена замминистра. Впрочем, мне это уже не интересно. Стеблуха разыскивает Интерпол, но даже если не разыщет, я уверена: карма есть. Она обязательно догонит, и не удивлюсь, если с топором…
В жизни слишком много удивительного, а времени нам отсчитано не так уж много, чтобы тратить его на обсуждение мерзких поступков и токсичных людей.
— Знаешь, — сказала я мечтательно разрумянившейся подруге, — несмотря на постановление суда и снятие обвинений, у Вани неспокойно на душе. Он всё-таки считает себя отчасти виновным в том, что произошло с рощей. В конце концов, кто бы ни затеял аферу, ни привёз бабочку, — говорит Ваня, — через его сотрудников прошли заражённые саженцы. И хоть он сам не видел, он давил, настаивал на сроках, ни о чём не желая слушать, ослабил внимание на контроле качества. В общем, Ваня переживает…
— И это хорошо, — взяла меня под руку Оля, — значит, сердце на месте. И душа.
Мы замолчали и прошли через входные ворота Национального парка. Я вздохнула, понимая, что увижу там вновь коконы и тлен погибших деревьев. И заходить ужасно не хотелось.
Но Ваня реши первым делом поехать сюда, Сержоли не отказали.
Я снова вздохнула.
— Олечка, а скажи, действительно есть ли шанс на то, что деревья выздоровеют? И роща оживёт? Сколько лет на это потребуется?
Подруга вдруг хитро улыбнулась и мотнула головой в сторону блестящей черным оперением на солнце птицы, скачущей по прошлогодней траве:
— Дроздов много развелось. И какие-то странные у некоторых вкусовые пристрастия.
— Извини, я не поняла…
Сердце моё продолжало сжиматься. Я обернулась на Ваню, проходящего через ворота, и увидела на его лице такое же смятение и ожидание грусти, как и у меня. Кажется, он переживал даже больше. Да, у него есть душа. И сердце. Потому что мой Ваня — хороший человек!
Оля остановилась и сказала:
— Ритуль, знаешь что? Бери под руку своего Ваню и прогуляйтесь во-он туда, не в гору, а к реке.
— А вы?
— А мы пока расскажем твоему Ясику всё про историю самшита колхидского, начиная с динозавров. Давай, идите-идите, вы молодожёны, вам надо побыть отдельно.
Ване, кажется, Сержик посоветовал то же самое.
— Твои Сержоли, похоже, темнят что-то, — заметил Ваня.
— Интриги, расследования… От нас заразились, — улыбнулась я, стараясь не показывать напряжения.
Ваня приобнял меня, и мы пошли по бетонной дорожке к реке — туда, откуда слышался нарастающий грохот. Из-под жухлой листвы пробивались к солнцу цикламены, крокусы яркими пятнами выделялись на маленьких опушках и склоняли головки задумчивые морозники.
— Как хорошо, что не снег… — проговорила я, нарушая молчание.
— Ты знаешь, — признался Ваня, перебирая мои пальцы. — Я отчего-то дико боюсь снова увидеть те белые коконы. Но я должен, чтобы никогда не забывать…
Мы прошли дальше. Молчаливые, задумчивые. Что и говорить, мне тоже было страшно. Я выискивала мистическую паутину глазами, и наконец, проговорила:
— Странно, но коконов нет.
— О-о-о… Глянь! Самшит!!! — внезапно выдал Ванька и показал в сторону речного склона.
Я снова увидела тот самый, полный надежды, любви и раскаяния взгляд серых глаз, проследила за ними и обомлела. Руки покрылись мурашками.