Поезд стучал по рельсам, метель скользила по стёклам, елки росли пиками к небу, и подступал вечер. Я не сложная, я люблю, когда не надо объяснять, что честность — это честность, что совесть — это совесть, что небо вверху, а земля внизу. Я люблю, когда всё и без того понятно. Картинка за окном подтверждала, что это возможно. Вот ёлка точно бы меня поняла.
Я купила шоколадный батончик у проводника. И почему-то вновь в сумерках за окном мне представился Красницкий.
1 глубокий
Глава 25
Метель, наконец, закончилась, и я поехал прямиком в аэропорт. Нет, не в Париж. Тем более, что там снова, как меня известили по электронке, работники аэропортов бастуют. Есть такой прикол у французов: чуть что не так — забастовка. Никак французская революция из ушей не выветрится. Считаю, всё потому, что их просто Советским Союзом не огрело после всех мятежных выбреков. Пожили бы под Сталиным, сразу перестали бы бастовать, диктатура гегемона — прекрасная прививка на несколько поколений.
Я легко обойдусь без выставки по отделочным материалам, а вот Сочи не подождёт. Меня тянуло туда настолько, что я чуть было не взял билет на поезд. Что бы в ни случилось, ещё не поздно всё взять в свои руки, виновных наказать, кого надо поощрить, косяк исправить. Да, я не сомневался, напрягусь. Да, неприятно будет, но вынырну же! И не из такого дерьма выплывал.
Мама позвонила прямо перед вылетом.
— Ой, сына, тут про тебя какие-то статьи странные пишут. Мне в Одноклассниках Виктор прислал. Это же опять клевета? Я точно знаю: клевета! — возмущалась она.
— Ну… — Я впервые не нашёлся, что ответить.
— Это враги, завистники! — с жаром произнесла мама — у неё обязательно есть внешний враг: если не маньяк, то соседский кот. — Говорила я тебе, Ванечка, не лезь в политику!
— Угу, козлёночком стану? Ма, ты как всегда, опоздала.
Пауза.
— Ваня, разве можно шутить в такой ситуации?! — с надрывом спросила она.
О, сейчас начнётся.
— Ладно, мам, мне вылетать пора. Посадку объявили, — сказал я.
— Боже, ты снова на самолёте! А без тебя никак нельзя, Вань? Пусть подчинённые летают, ты же руководитель!
— Нельзя. Потому что руководитель.
Объяснять без толку. После полуслёзной тирады, в которой всё смешалось: люди, кони и террористы-завистники, она выдохнула:
— Ты напиши, как долетишь! Я буду волноваться!!!
— Непременно.
Я отбил звонок и угрюмо посмотрел на продвигающуюся очередь к рукаву терминала. Хорошо, что мне не туда, в бизнес-класс без очереди.
Мама — это святое… Но бесит адски!
Мы приземлились из зимы в апрель. Небо над Сочи было пасмурным, куртка с меховой оторочкой сразу показалась насмешкой. В плюс десять под водочку и искупаться можно, — вспомнился мне один из новогодних корпоративов. Правда, сейчас было не смешно.
В душе я говорил себе: ничего страшного с этим самшитом нет и быть не может! Кто сегодня не преувеличивает? Взять, хотя бы маму — ей истерику устроить, как чихнуть. Да, я давно уже убедился, что все женщины такие: у кого ПМС, у кого климакс, у кого первое, плавно переходящее во второе, и как результат, муж с раком головного мозга. Конечно, кто такое переживёт? Только алкоголики и те, кто успел сбежать. Либо мужики с железобетонными фильтрами, хотя и даже супер-прошивку и непробиваемый щит запросто пробивает крошечная дама слезами в первый день критических дней. Это просто повальное бедствие, потому даже подумываю своим сотрудницам давать по сему поводу официальный выходной. Я добрый. Пусть выносят мозг родным и близким.
И вообще глупо забывать, что мы живём в эпоху рекламы и гротеска: все преувеличивают, делая новость более шокирующей, пойманную рыбу длиннее, увеличенные сиськи дороже, гробы самыми эргономичными, мешки для трупов из экологически чистых материалов. Я не мальчик, я привык делить на десять. Или на сто, — в зависимости от того, с кем говорю.
Чем больше перца в драме, тем ярче жизнь, — считают все. И не надо говорить мне, что кто-то живёт иначе. Было бы не так, Голливуд давно бы разорился. Но нет же, вон с баннера нового кинотеатра пялится на меня герой очередного блокбастера.
И всё-таки что-то ёрзало в душе. Беспокойство? Я не прислушивался. У меня золотое правило: сначала факты, потом резолюции. Чувства — пережиток серебряного века. Уже даже серебряные ложки не те…
В такси, даром, что заказал люкс, было неудобное сиденье, хотя на вид — обычное. И одежда мешала. По шее сползла капля пота. Я с раздражением снял куртку, ругая на чём свет стоит метеорологов, которые, по-прежнему, предсказывают погоду квадратно-гнездовым методом. Без куртки окатило сквозняком в приоткрытое окно. Свежо, слава Богу!