Вот эта маленькая веточка с глянцевыми листьями и была моей индульгенцией, за которую придётся выложить столько, сколько придётся. Но я выложу. Так я и сказал Рите.
И меня отпустило. Словно пружиной шибануло в мозг. А она улыбнулась. Да, да, просто улыбнулась, очень по-хорошему, понимающе и даже ласково. А потом подняла ко мне лицо, будто подставляя и ожидая чего-то.
Я тоже этого ждал. Я прижал к себе Риту и поцеловал так, словно задыхаюсь. И, чёрт, она снова ответила!
Подалась вся ко мне, я ощутил её руку на затылке. Рюкзак с её плеча скользнул на дорожку. Свежий запах самшита и без того вечно пьянящий, смешался с её запахом и закружил мне голову. В её губах была малина, сладость, обещание, и революция. Мы вспыхнули оба, как два факела в коротком замыкании.
Я целовал её шею, уши, возвращался к губам. Покусывал, мял, пил их. Это был секс губами, а совсем не лёгкий, ничего не значащий поцелуй. Настоящий секс! Адреналин смешался с эндорфинами, и мозг мне снесло полностью. Словно не самшит, а я выжил, и хотел надышаться, взять всё сейчас, пока живой. Кто знает, что будет завтра. А сейчас мне было мало, мне надо было больше! Всё!
Губы к губам, руки под распахнутую куртку, под водолазку и ладони наполнились её горячим теплом. Нежная кожа под моими пальцами, что-то персиковое. Атлас, который хотелось охватить весь целиком, сжать, распустить, чувствовать, втянуть в себя. И я делал это жадно. Целовал, оглаживал, ощущая нарастающую дрожь в животе и силу в бёдрах.
Рита прикрывала глаза и открывала, околдовывая движением ресниц. Я срывал её выдохи и всхлипы, чуть хриплые, почти дикие. И вдруг почувствовал её руки под моей рубашкой. Внешняя прохлада на контрасте с расплавленным шёлком её ладоней. Моя рука — в её штаны. Боль по коже от кончиков её ногтей. Я вскрикнул. Всё, я больше не смогу сдержаться…
То, что мешало мне на её бёдрах, рывком сдёрнул вниз. Её руки на моём ремне.
Звук змейки. Дрожь нетерпения. За спиной Риты каменная стена. Чёрная грива смешалась с зеленью мхов. Я охватил её бёдра, приподнял и опустил. По телу с электричеством разнеслось горячее блаженство, и понеслось по нарастающей до взрыва, до последнего стона, спугнувшего птиц, и онемения в абсолютной эйфории.
И вдруг, восстанавливая тяжёлое, как после стометровки, дыхание, мокрые и ошалевшие, мы оба остановились, распахнув глаза и взглянули друг на друга поражённо с одним и тем же вопросом: «Что это было?! Мы сошли с ума?!»
Пауза, как граница между сейчас и потом. Я понял, что волнуюсь.
— Теперь, — переводя дух, произнесла странно Рита, — как порядочный человек, ты обязан…
— Жениться? — выдохнул я, вспоминая об улыбке. Растянул губы.
— Нет, спасти эту чёртову рощу! — воскликнула она и слегка оттолкнула меня.
Она так одуряюще пахла сексом.
— Почему чёртову? — пробормотал я, внезапно ощутив в местах оголения приличную прохладу, и в одно мгновение натянул штаны.
— Потому что вызывает в приличных людях чувства дикарей, — лукаво посмотрела на меня Рита, тоже пытаясь одеться.
— А кто тебе сказал, что ты приличная? — ляпнул я.
Продолжение фразы вышибло из моей головы кипящей оплеухой. Со звоном в ушах. Оу…
Глава 29
Моя ладонь горела, его щека тоже.
— Я не то имел в виду! — вскинул Иван на меня глаза, схватившись за краснеющую скулу.
— Зато я именно это! — сощурилась я, жалея о том, что поддалась обрушившейся, как цунами, страсти. Ещё фантомно и сладко покалывало пальцах, ещё разливалось медовое, тягучее удовлетворение по телу, но ненависть снова вспыхнула в висках. Как он посмел! Гад!
Возмущение вскипело, заслонив всё, и я не стала сдерживаться, замахнулась ещё раз. Красницкий перехватил мою кисть, чуть уклонившись.
— Успокойся.
— И не подумаю!
— Я не Иисус тебе, чтоб подставлять вторую щёку.
— Жаль! — рявкнула я, зажигаясь ещё сильнее.
Глаза в глаза. Я слишком полыхала, чтобы понять, что чувствует он. Ясно, что ничего хорошего. Плевать! Он приравнял меня к одной из своих проституток! А, может, я такая и есть — дошла до секса из ненависти… Как я могла позволить себе такое?!
— Жаль? А то б распяла? — не отрывая глаз, сказал Иван, затем отпустил мою руку и, расставив собственные, полностью открылся. — Ну давай, приступай.
Я растерялась. Снова он поставил меня в тупик. Даже извиниться по-человечески не может, не королевское это дело.